За десять лет, истекших с тех пор, как Лукреция Борджиа приготовила в Фалконхерсте свой первый ужин из яичницы с ветчиной, произошло много событий. Однако, оглядываясь назад, она видела только вереницу похожих один на другой дней. Несмотря на монотонность своего существования, она считала себя счастливой. Конечно, отдельные дни запечатлелись в ее памяти как нечто особенно выдающееся, однако чаще они не отличались один от другого и промелькнули одной сплошной чередой будней.
Единственное, что ее огорчало и что придавало монотонность ее жизни, вернее, что делало ее ночи унылыми, – это, как ни прискорбно, то, что ей наскучил Мем. Или, скорее, она наскучила Мему? У них более не было ничего общего. Она превратилась в главное лицо, а он – в ее подчиненного. Он был кроток, уважал ее власть, и именно это ее утомляло. Она никогда не отличалась верностью и просто устала от его общества. За прошедшие годы у нее бывали и другие мужчины, но с ними она спала вне кухни, тогда как ей хотелось затащить их из сарая или из кустов именно сюда, на свой законный тюфяк.
Разумеется, самым заметным и печальным событием этого десятилетия стала кончина миссис Максвелл. Ни время, ни труд не смогли излечить Лукрецию Борджиа от печали по безвременно ушедшей возлюбленной госпоже. Мистер Максвелл тоже не смог примириться с утратой жены. Он не пожелал жениться вторично, более того, отказывался даже глядеть на белых женщин, за что Лукреция Борджиа была ему бесконечно благодарна. Ведь это помогло ей усилить свою власть и превратиться, без ведома Максвелла, в фактическую хозяйку дома. Мало-помалу она присвоила себе все хозяйские функции, не встречая сопротивления со стороны хозяина, хотя он не переставал журить ее за любопытство. На самом деле он не возражал против ее узурпаторства, однако ему претила мысль о том, чтобы расписаться перед ней в своей неспособности сохранить за собой всю полноту власти.
Пятнадцатилетний Хаммонд выглядел вполне взрослым мужчиной. Он был способным учеником своего отца и всегда проявлял готовность постигать тонкости семейного ремесла – покупки и продажи чернокожих. В возрасте тринадцати лет его отправили учиться, но после первого же семестра он вернулся назад. Для этого он тайком покинул школу, занял на соседней плантации лошадь и заявился домой среди ночи. Он не проявил интереса к учебе, ограничившись азами чтения, письма и счета. Дальнейшее постижение наук показалось ему бессмысленным. Он полагал, что куда важнее научиться отличать выходца из племени ибо от круманти, фана от хауса. Разбираться в происхождении негра было насущно важным умением, в школе же этому не учили. Поэтому он и сбежал. Отец корил его за отказ впитывать знания, но в глубине души радовался и даже гордился сыном.