Она отбросила эти грустные мысли. Если разобраться, то на кой ей сдалась эта свобода? Она бы не согласилась на ужасающую нищету, на сопливых детей, копающихся в грязи рядом с готовой вот-вот обрушиться лачугой. У нее и так было все, чего она хотела. Она и так была счастлива: разве не счастье – жить в благословенном Фалконхерсте, с массой Уорреном и обожаемым массой Хамом? Стоило ли мечтать о большем? Ни за что на свете она не поменялась бы местами с белой нищенкой. Она потрогала свою брошь, платок, пригладила черное платье на коленях. Она – Лукреция Борджиа с плантации Фалконхерст, а этим вполне можно гордиться.
В Бенсоне Максвелл велел ей ехать к таверне, которую содержал некий Пирл Ремик. У входа она натянула вожжи, слезла с козел и хотела было помочь хозяину спуститься, но он попросил ее заглянуть в таверну и позвать владельца. Владелец стоял за стойкой. Появление прилично одетой цветной сильно его удивило. Услышав, что она приехала из Фалконхерста и что мистер Максвелл, ждущий у входа, желает с ним поговорить, Ремик поспешно вытер руки грязным полотенцем и выскочил из-за стойки. Максвеллы были важными птицами, он был рад им услужить.
– Доброе утро, мистер Ремик. – Максвелл протянул ему сведенную ревматизмом руку. – Ох и наглотался я пыли! Не нальете ли мне рюмочку виски? Если бы не проклятый ревматизм, я бы побывал у вас, но мне трудно двигаться. Буду вам весьма благодарен, если вы принесете рюмку сюда.
Ремик скрылся в таверне. Лукреция Борджиа снова взгромоздилась на козлы. Ремик вернулся с рюмкой. Максвелл пригубил виски и сказал:
– Доброе у вас виски, мистер Ремик. – Он облизнулся. – Очень доброе! Давно такого не пробовал. Я бы не отказался приобрести у вас побольше.
– С радостью уступлю вам бочонок, мистер Максвелл.
– Спасибо! Мы заедем за ним чуть позже.
Максвелл, взбодренный виски, сердечно простился с Ремиком и приказал Лукреции Борджиа отправляться дальше. Им оставалось проехать еще восемь миль, и Максвеллу уже не терпелось добраться до места, осуществить задуманное и вернуться домой. Он так редко выбирался из Фалконхерста, что утратил всякий вкус к путешествиям. Дома покойней всего: удобно и безопасно. Дома он был по-настоящему счастлив.
Том Петч, при всем старании, не мог бежать быстро, поэтому они добрались до Твин Крикса только через два часа. Когда Максвелл велел Лукреции Борджиа свернуть с главной дороги, та прямо-таки разинула рот от любопытства. К усадьбе вела дубовая аллея. Здешний Большой дом, судя про белым колоннам, был куда величественнее фалконхерстского.