Стратегия его была такова: он отправился в ближайший мини-супермаркет и купил там кое-какие продукты. Ничего особенного: молоко, яйца, бекон, одну или две пачки шоколадного крема и полфунта масла. Совершенно невинно оставил их на холодильнике, словно хотел сказать: не засунете ли вы все это в холодильник, когда выдастся свободная минутка.
Вернувшись домой вечером, он заметил, что на холодильнике ничего не было. Сердце его подпрыгнуло от радостного волнения. Продукты исчезли! Их не просто переложили в какое-то другое место, скажем, куда-то на полку, нет, их вообще нигде не было видно. Должно быть, Елена решила наконец сдаться и убрала их в холодильник. И, конечно же, она вымыла его после того, как он наконец был открыт.
В первый, и единственный, раз за все время его сердце наполнилось теплотой и благодарностью к Елене, он уже собрался открыть холодильник с чувством облегчения и ликования, как вдруг его восьмое чувство (последний раз он насчитал их у себя одиннадцать) подсказало ему, что надо быть очень-очень осторожным и хорошенько подумать сначала, куда Елена могла деть то, что она вытащила из холодильника.
Какая-то непонятная тревога не давала ему покоя, пока он шел к мусорному ведру, которое стояло под раковиной. Задержав дыхание, он снял крышку и посмотрел внутрь. Там он увидел, как, примостившись в ведерочной прокладке, лежали яйца, бекон, шоколадный крем и полфунта масла. Две бутылки из-под молока были вымыты и стояли рядом около раковины, в которую перед этим было вылито их содержимое.
Она все выбросила.
Елена предпочла выбросить продукты, но холодильник не открывать. Медленно окинул взглядом замызганный, приземистый белый монолит и именно в этот момент осознал без тени сомнения, что холодильник теперь уже по-серьезному затаился.
Он приготовил себе густой вязкий кофе и сидел, слегка дрожа. Он даже не смотрел в раковину, но знал, что, должно быть, бессознательно заметил там две чистые бутылки из-под молока, и тогда в той части его мозга, которая была действующей, появилась тревога.
На следующий день Дирк все себе объяснил. Просто он становился излишне подозрительным. Скорее всего Елена ошиблась, по нечаянности или небрежности, без всякого злого умысла. Может быть, в тот момент она предавалась грустным мыслям о приступах бронхита у своего сына, его капризах или склонности к гомосексуализму или о чем угодно еще, что регулярно мешало ей вообще либо появиться, либо оставить хоть какой-то видимый след своего появления. Она была итальянка и, наверное, по рассеянности приняла его еду за мусор.