— Что ты хочешь? Хочешь поговорить со мной?
Я кивнула головой: да.
Оказывается, я была вся расхристанная. Он одернул мою футболку, прикрыл живот. Завязал развязанный шнурок. Потом поднял меня. Мсье Арну решил, что ходить мне больше не надо. Теперь он обо мне позаботится. А то на меня все шишки падают. Мне вдруг захотелось спать.
— Готово.
— Ну, я пошла. Который час?
— Давай поживей, она придет с минуты на минуту.
Уж я спешила как могла! По лестнице почти летела. Перепрыгивала через пять ступенек!
— Что это с тобой стряслось, Сибилла, детка? — спросил меня мсье Мирюль, когда я вошла в магазин канцтоваров.
— Упала в школе.
Он улыбнулся. Он добрый, мсье Мирюль.
— Что тебе нужно?
— Промокашку.
— Записать на счет твоей мамы?
— Да. Спасибо.
— Всего доброго.
— Всего доброго.
Закрываю за собой дверь магазина и мчусь еще быстрей. Дело пахнет керосином, мама должна уже вернуться.
Только бы Грымза опять не вышла орать в подъезд…
Нет, путь свободен.
Что же я ей скажу?
— Сибилла? Сибилла? — слышу я, едва переступив порог.
Ой! Уже? Это мамин голос! Она прямо за моей спиной, в коридорчике, который ведет в подъезд. Подъезд Д. И обернуться я сейчас не могу!
Мама снова зовет меня.
— Сибилла?
Слишком рано она пришла, на минутку бы позже! Через минуту я была бы уже на лестнице. Через минуту она бы меня не увидела! А дома Коринна сумела бы ее подготовить!
— Сибилла? — опять зовет она.
Зовет и уже точно знает, что я ее услышала. Голос у нее изменился. Она чувствует: что-то неладно.
Мама приближается. Я жду ее. Лучше обернуться, когда она подойдет совсем близко. Пока я стою спиной. Предупреждаю ее:
— Я ударилась, но ничего страшного.
Как бы повернуться к ней так, чтобы это выглядело не слишком жутко?
— Не испугаешься? Нет?
Я предупреждаю ее в последний раз — надо поворачиваться.
А ведь она ответила мне «нет». Ведь сказала «ничего, покажись». Но когда она увидела… было еще хуже, чем со старшей сестрой. Она обмякла на перила с каким-то протяжным хрипом. Я вовремя ее удержала. Она могла и вниз сорваться.
Начались вопросы: кто это сделал? Кто ударил меня?
Я объяснила ей про Кадера. И тут моя мама вздохнула — с облегчением.
— Тебе не надоело? — спросила она.
У нее вдруг стал измученный вид. Как будто это она бегала в мешке, а не я.
— Как же я от тебя устала, — сказала она.
И все.
Что же это — все имеют зуб на Кадера, кроме моей мамы? Кадеру, значит, можно подбить мне глаз? Другие родители встают на защиту своих детей, почему же нас никогда никто не защищает? Что ж тогда важно? Так и хочется ее спросить. Ему четырнадцать с половиной лет! А мне всего десять! Как это ничего страшного? Мне же еще и попадет теперь! Что тогда должно случиться, чтобы моя мама признала, что я не виновата?