Откуда-то из канатного трюма раздавался дьявольский смех Фенелона.
Пирос подошел ко льву и поднял указательный палец.
Лев перестал реветь и, как зачарованный, смотрел на палец: на пальце был рубин, большой, как помидор.
Пирос набрал в легкие так много воздуха, что уже начал потихоньку подниматься над кораблем и летать туда-сюда. Не опуская указательный палец, Пирос подлетел к Маймуну и зашептал бешеным голосом:
— Я тебе покажу страну, где пасется белая лошадь! Лев уже и не мурлыкал. Он перестал беспокоиться.
Он пошел на нос и повернулся лицом к морю. Он опять был символ.
— Выпьем за попугаев! — сказал водолаз Лава лье водолазу Ламолье, брату и близнецу.
Значит, солнце уже разгоралось. На рассвете близнецы начинали пить за бабочек, а на закате уже пили за орлов.
Изобретатель Эф был большой и маленький.
Большим он казался тогда, когда что-то изобретал, а маленьким — когда бегал. Когда он был большим, его называли «медведь», когда маленьким — «мышка» ,что, в сущности, одно и то же.
— Я сконструирую сейчас руль, который бы управлялся лишь небольшим усилием твоей воли и твоего таланта.
— Плюнь через левое плечо,— сказал рулевой.
— Не могу. Там трос,— оглянулся Эф.
— Ничего, плюй, а то не сбудется.
Во время всего остального разговора Эф только и делал, что плевал через плечо. И рулевой терпел, терпел, но все же не вытерпел:
— Что же ты, сволочь, все время плюешь, ведь трос заржавеет.
Кок Пирос нес капитану суп из черепахи, сэндвичи, кофе, креветок, пудинг и бутылку бренди. Все это он аппетитно завернул в кружева.
Перед глазами Пироса появилось красное лицо капитана. Грам с бешенством вдыхал и выдыхал голубой воздух. Он держал кортик в правой руке, а индейку в левой. Без объяснений капитан ударил кока жареной индейкой по седой голове. По лицу Пироса поплыл жир. Пирос насвистывал какую-то мелодию с большим мастерством. Глаза Пироса вспыхнули, словно голубые фонарики.
Он сказал:
— Если ты, компот из свинины, думаешь, что я — эллин и по статуту древней Эллады по утрам втираю в свою морду жир, то ты глубоко заблуждаешься. Я твой современник и уже умылся водой.
Капитан хотел было исправить неловкость и сказать что-нибудь ободряющее, но совершенно внезапно получил удар в челюсть. Капитан взлетел в воздух и минуты две кружил над кораблем, как орлица. Потом он рухнул на палубу.
Одуванчик с нежностью, свойственной всем людям легкого веса, сказал:
— Молодец, питомец неба. Из тебя мы могли бы воспитать самого знаменитого космонавта.
Капитан встал и отряхнулся.
— Чем ты занимался этой ночью? — поинтересовался капитан, с нескрываемым восхищением рассматривая правый кулак Пироса.