Кто там у нас следующий — стрелок или второй пилот? Кто из двоих вытянет у цыганки-судьбы короткую соломинку?
Механик-то наверняка задержится, у него на то имеется веская златокудрая причина.
Подвижное лицо великого артиста попеременно изобразило разухабистость (для забулдыги поручика) и мечтательность (для любителя поэзии).
И застыло где-то посередине. Потому что из кантины вышли оба — и Лучко, и Шмит.
Поговорили о чем-то, вместе пошли по улице. Теофельс уж было расстроился — ан нет, офицеры все-таки расстались.
Молокосос сел на бревна, раскрыл свою книжку, сизоносый поручик размашисто зашагал дальше.
Секунду поколебавшись, Зепп отправился за ним. Не потому что юнца жальчей, чем пьяницу, — в деле сантименты неуместны. Просто Лучко представлялся более легкой добычей.
Лицо гауптмана определилось с миной — сделалось открытым, бесшабашным.
— Сергуня! — заорал фон Теофельс, прибавив ходу. — Сережка, черт, да стой ты!
Стрелок обернулся, уставился на него с удивлением.
— А я гляжу — ты, не ты. Не узнаешь? — хохотал Зепп. — Долохов я, Мишка! Тринадцатый год, перелет через Ла-Манш! Ну, вспомнил?
— Обознались, — развел длинными руками поручик. — Не за того приняли.
Подойдя вплотную и якобы убедившись в ошибке, гауптман шлепнул себя по щеке.
— Пардон, виноват. Думал, Сережка Буксгевден. Усы такие же, походка. Мы с ним из Лондона в Париж летали. Я Долохов, Михаил. Просто Миша.
— Жора Лучко. — Обменялись крепким рукопожатием, с симпатией глядя друг на друга. Выражение лиц у них было совершенно одинаковым, будто отражалось в зеркале. — Вы летали через Ла-Манш, в мае тринадцатого? Буксгевден участвовал, помню по газетам. А вот Долохова что-то…
Зепп, корректируя легенду, махнул рукой:
— Да я, собственно, не взлетел, колесо подломилось.
— М-да, бывает, — посочувствовал стрелок. Его тощая физиономия приняла скорбное выражение, сделавшись еще длинней. — А Буксгевден, приятель ваш, разбился в сентябре. Не слыхали?
— Нет, я еще в Америке был. — Теофельс пригорюнился. — Жалко. Какой был летун! Мало таких…
Помолчали.
— Эх, Сережка, Сережка, — всё переживал гауптман. — Ты его знал? — Он спохватился. — Ничего, что я на «ты»? Не люблю церемоний с товарищами.
— Я тоже. На «ты» так на «ты». А это заместо брудершафта. — Лучко с размаху хлопнул нового приятеля по плечу. — Нет, с Буксгевденом я знаком не был, но все говорят — отличный был летяга.
— Никаких «заместо». Что мы, гимназистки? Я, брат, с пустым бензобаком не летаю. — Зепп хитро подмигнул и, сделав замысловатый жест, показал фокус: в пустой ладони откуда ни возьмись появилась фляжка. — Коньячок, «Мартель». Чебутыкнем за знакомство. И Сережу помянем.