Все надели кожаные куртки на меху, а некоторые особенно зябкие предприняли еще и дополнительные меры предосторожности. Лучко надел пуховые варежки, его работа на сегодня закончилась, стрелять больше не придется. У Шмита была чувствительная кожа, он натер свои румяные щеки мазью «Веселый лыжник». Степкин поверх всего нацепил ватную безрукавку.
— Что двигатели, Митрофан Иванович? — спросил Рутковский, зная, что механик умеет на слух уловить малейшую неисправность.
— В порядке, Федор Сергеевич.
— Ну, с Богом.
Корабль пошел на вираж, плавно ввинчиваясь в синее небо. За высотомер сегодня отвечал Шмит — надо же было чем-то занять мальчика.
— …Тысяча. Тысяча сто. Тысяча двести, — монотонно докладывал он.
Аэроплан вел себя умницей. Рутковскому казалось, что машина идет вверх сама, а он лишь сопровождает ее движение поворотами руля и нажатием педалей.
Командир оглянулся на экипаж.
Жора Лучко блаженно улыбался — предвкушал, как славно-полноправно сегодня напьется после смотра.
Второй пилот не отрывал глаз от прибора, преисполненный важности своего задания.
— Две сто. Две двести. Две триста. Две четыреста…
Митрофан Иванович слушал машину, пыхтя от сосредоточенности.
— Степкин, плесни чайку, — лениво пошутил стрелок.
Узкоголовый, круглый в своей пухлой безрукавке механик действительно был похож на кипящий самовар.
Шмит прыснул и доложил:
— …Две пятьсот.
— Ну, легкого взлета, мягкой посадки, — напутствовал полковник «Михаила Юрьевича Долохова» и с удовольствием посмотрел, как легко и красиво взлетает американский циркач. Этот на завтрашнем смотре уж точно не подведет.
Аэроплан марки «вуазен-5» Зепп выбрал не столько из-за летных качеств, сколько из-за устройства кабины. Модель была нестандартная, первоначально предназначавшаяся для авиашколы и полетов с инструктором, поэтому сиденья располагались рядышком. Фон Теофельс желал лично руководить экспериментом.
Тимо раскрыл фибровый чемоданчик, в котором размещалась целая мини-лаборатория: склянки, алюминиевые коробочки, бутылочки, проволочки — много всякой всячины.
— Я буду лететь очень ровно, — крикнул Зепп. — А ты смотри, не расплескай. Не то сам знаешь.
Этого можно было не говорить. Ручищи Грубера по ухватистости поспорили бы с самым надежным зажимом.
— Берешь пирофор «Файерблиц» — это ячейка XIX, левая. — Сейчас гауптман говорил по-немецки — дело серьезное, да и кто в воздухе подслушает. — Он подойдет в самый раз — и по эффекту, и по цвету. Проблема — правильно подобрать емкость.
Помощник взял склянку, наполненную желто-бурой жидкостью. К резиновой пробке была прикреплена резиновая трубочка.