Она вошла в моторный лимузин,
Эскизя страсть в коррэктном кавалэре,
И в хрупоте танцующих рэзин
Восстановила голос Кавальери…
Что должен был символизировать сверкающий череп, Алексей не понял. Вероятно, блеск и преходящесть моторных лимузинов и коррэктных кавалэров. Огни рампы радужно множились в большом кривом зеркале, тощая певица преломлялась в нем гигантской восьмеркой.
Всё в этом выморочном месте было не таким, как на самом деле. Не было — мерещилось.
Подошел официант, наряженный вампиром, улыбнулся размалеванным красным ртом — вроде как в брызгах крови. Протянул карту с напитками.
— Не желаешь ли чего-нибудь, брат?
— А что у вас подают?
Романов поглядел вокруг. Здесь никто ничего не ел, только пили.
— Могу предложить «Цианид», «Мышьяк», «Цикуту». Рекомендую новинку — «Крысиный яд». Клиенты хвалят.
— Давай «Цикуту», — выбрал Алексей самое дешевое (рубль семьдесят пять, дороже бокала хорошего шампанского).
Он осторожно поглядывал на шпионку, прикидывая, как бы подобраться еще ближе. Шахова сидела беспокойно. Нервно затягивалась, шарила по сторонам ищущим взглядом. Она явно кого-то или чего-то ждала. Ридикюль висел на спинке стула.
Нравы у «детей Луны» были самые непринужденные. Это прапорщик понял очень скоро.
К столику слева, где скучал манерный молодой человек в шелковом цилиндре, подсела совсем молоденькая девушка (на щеках нарисованы черные слезы) — очевидно, хорошая знакомая.
— Как поживаешь, кровосмеситель?
Романова подобное приветствие ошарашило, но франт весело ответил:
— Привет, беспутная.
Поцеловались, сели плечо к плечу, о чем-то вполголоса заворковали.
У столика справа разыгралась сценка еще удивительней. Там, наоборот, сидела одинокая девица, краше в гроб кладут, и меланхолично потягивала какую-то отраву. Подошел такой же потусторонний юноша, без приглашения сел. Алеша подумал: наверное, приятель. И ошибся.
— Мне нравится твое лицо, — сказал юноша замогильным голосом. — В нем так мало жизни. Как тебя зовут, сестра?
— Экстаза.
— А я Мальдорор.
По бледному лицу живой покойницы скользнула улыбка:
— Чудесное имя.
Тогда кавалер взял прелестницу за руку и смело впился поцелуем в восковое запястье. Протестов не последовало.
В общем и целом здешний кодекс поведения был ясен. Простота этикета, пожалуй, облегчала задачу.
Вампир принес чашу, где в янтарной жидкости плавала черная ромашка. Прапорщик недоверчиво пригубил, из чистого любопытства — и удивился. Вкусно!
— Еще одну «Цикуту» вон на тот стол, — велел Романов, поднимаясь.
Без лишних церемоний он подсел к Алине Шаховой и напористо объявил: