Можно было подумать, что здесь потерпел крушение космический корабль.
— Командир! — позвал Голубев и положил палец на курок автомата. — Я в окне тень заметил.
На гражданке Василий был заядлым охотником, как и его немолодой уже отец.
— Он твой! — сказал Святой и стал выискивать цель для себя.
— Серегин, правый фланг прикрываешь. Черкасов — левый!
Спецназовцы продолжали движение, с каждым шагом приближаясь к баракам. Святой заметил, как из окна высунулся ствол, и подал рукой знак: «Врассыпную». И в ту же секунду ствол полыхнул огнем.
До огневой точки было метров двадцать неровного, с бугорками и ямами, пространства. Он пополз по-пластунски, стараясь подобраться как можно ближе к бараку. Командир не оглядывался на парней, ибо знал — каждый занят своим делом.
По треску очередей Святой определил — бьют пять стволов.
— Ковалев, прикрой! — крикнул он, резко вскочил на ноги и рванул к бараку.
Сержант стрелял длинными очередями, не давая противнику высунуться. Святой добрался до двери, ногой распахнул ее и веером от живота выпустил очередь. У двери сидел на корточках и закрывал лицо руками какой-то человек. Он показался Святому знакомым. Но офицер не стал медлить с выстрелом.
Убедившись, что в бараке никого больше нет, командир взвода выбежал на улицу.
Навстречу ему шел улыбающийся Серегин.
— Баста, товарищ старший лейтенант! — выдохнул он. — Финита ля комедия! Собираем трофеи…
Не зря гонял парней старший лейтенант Рогожин. Операция была проведена чисто и без потерь. Но все же отчего-то щемило сердце.
Святой вернулся в барак, подошел к скорчившемуся на земле человеку.
— Али! — с трудом выдавил он. Казалось, язык присох к гортани. Сулейманов! Али, это я, Рогожин! Ну что же ты наделал? — Старший лейтенант бережно приподнял голову раненого.
Лицо мужчины было бледным, в буквальном смысле без единой кровинки. Страх в темных выразительных глазах сменился изумлением.
— Дмитрий… — прохрипел турок. Пуля пробила ему легкое, вторая застряла в кишечнике, причиняя дикую боль, от которой раненый сгибался пополам. — Больно очень…
— Промедола! — закричал Святой гомонившим у дверей барака спецназовцам.
Подбежал Голубев, зубами разрывая полиэтиленовую упаковку индивидуального пакета.
— Елки-моталки! — пробормотал он. Клочки упаковки застряли у него между зубов. — Али…
Турок слабо улыбнулся синеющими губами:
— Василий!
Ребята первого отделения смотрели на раненого. Они видели много смертей, и души их ожесточились. Но Сулейманов был отцом девочки, погибшей на их глазах, человеком, испившим до дна чашу страданий. И вот сейчас он умирал.