«А и правда ничем», — подумала Блэр. Вот что ее всю жизнь раздражало в подруге. Ей все было к лицу.
Да какая разница, как выглядела Серена. Всех, включая Дженни, мучил другой вопрос: почему она вернулась?
Девочки вытянули шеи, пытаясь разглядеть Серену. Не подбит ли у нее глаз? Не беременна ли она? Не под кайфом ли? Все ли зубы на месте? Ну хоть что-то в ней изменилось?
— Мне кажется или у нее действительно шрам на щеке? — шепнула Рейн.
— Ее пырнули ножом, когда она продавала наркотики, — подхватила Кати. — Я слышала, ей делали летом пластическую операцию, но так и не смогли убрать все следы шрама.
Миссис М читала вслух. Серена откинулась на стуле, скрестила ноги и закрыла глаза, погрузившись в знакомую атмосферу занятий и слушая привычный голос Миссис М. она не поняла, что заставило ее волноваться по утру. Серена проспала и собралась за пять минут, сломав ноготь и порвав им колготки. Она ухватилась за старую рубашку, потому что ее запах напоминал ей о нем. Эрик учился в том же пансионе, что и Серена, но на класс старше. Он уехл в колледж, и ей его страшно не хватало.
Когда Серена уже собиралась выходить из дома показалась мать и хотела заставить ее переодеться, но было уже и так слишком поздно.
— В выходные мы идем по магазинам, а потом в салон красоты, — сказала миссис Ван дер Вудсен. — В пансионе ты могла одеваться как хотела, но тут так не ходят. — Она чмокнула дочь в щеку и отправилась досыпать.
— Боже, да она заснула, — прошептала Лауре Кати.
— Бедняжка устала, — ответила Лаура. — Я слышала, ее восстановили за то, что она переспала со всеми парнями пансиона. Она ставила галочки над кроватью. Ее соседка донесла директору, иначе бы никто ничего не узнал.
— А в свободные ночи танцевала с петухами, — добавила Изабель, и девушки покатились со смеху.
Блэр прикусила губу, борясь с весельем. Все шло забавнее некуда.
Если бы Дженни Хамфри услышала, какие сплетни распускают старшеклассницы про ее кумира, она бы набросилась на нее с кулаками. Едва закончился урок, Дженни растолкала одноклассниц и вылетела в холл, чтобы позвонить. Ее брат Дэниел выпрыгнет из штанов, услышав новости.
— Да? — сказал Дэниел Хамфри, поднимая трубку после третьего гудка.
Он стоял на углу Семьдесят седьмой и Вест-Энд, у дверей школы «Риверсайд», и курил. Он щурил темные глаза, которые слепило яркое октябрьское солнце. Дэн не любил солнечный свет. В свободное от уроков время он запирался у себя в комнате и читал вредные для здоровья стихи экзистенциалистов о мучительном человеческом существовании. Его кожа была бледной, волосы растрепанными, он был тощий, как рок-звезда.