Наталья Анисимовна Пастернак: «При живой еще Зинаиде Николаевне Женя захотел похоронить свою мать вместе с отцом. Но в конечном итоге не получилось, и он захоронил ее рядом, прямо у дороги. Зинаида Николаевна категорически не хотела устраивать из могилы поэта общежитие жен и просила не хоронить ее там. Урна с ее прахом простояла больше десяти лет в кабинете. И, когда отняли дом, волю вдовы все-таки нарушили. Теперь она лежит рядом со своим мужем».
http://2004.novayagazeta.ru/nomer/2004/38n/n38n-s28.shtml .
Евгения Владимировна похоронена не над дорогой, как сказано в интервью, и не в могиле Пастернака, как запальчиво заявлено в предшествующем пассаже, но, несомненно, на общей семейной площади, вниз от тропинки, по которой проходят туристы, вполне однозначно для изучающих литературный обиход: Евгения Владимировна Пастернак – в семейной усыпальнице Пастернаков, наглядно и правомочно, никому не придет в голову спрашивать, если бы в момент захоронения не была еще жива Зинаида Николаевна?..
Жить семьей, быть женой – во времена, когда титулы «жены» и «не жены Бориса Пастернака» раздавал сам Пастернак. Когда он был жив, он сделал свой выбор в пользу Зинаиды Николаевны. Наверное, заступился бы и за нее, если б в контору кладбища явился молодой мужчина с его фамилией и потрясал бы документами умершей однофамилицы, своей матери.
Зинаиде Николаевне, очевидно, предлагалось завещать развеять свой прах над полем за Тучковым… Все свои дни и вечера один с мамочкой – здесь нет ничего для насмешки, все эти разбитые семьи представляют собой две стороны одной трагедии (больше сторон – меньше осколки трагедии, пастернаковская жизнь треснула пополам в тридцатых, а под конец пятидесятых жизнь, как старческий зуб, стала стачиваться энергичной жизнерадостностью Ольги Всеволодовны, но больше не треснула) – он мечтал об этом часе: когда мамочка ляжет с папой снова в одну постель (наверное, Зинаиде Николаевне полагалось бы провалиться в тартарары заранее), – но он хотел видеть триумф Евгении Лурье при своей жизни.
Величие не значит ничего. Софья Андреевна Толстая слышать ничего не хотела о пожеланиях Льва Николаевича. Она лично, Софья Андреевна, произвела на свет некоторое количество детей и желала, чтобы ЕЕ ДЕТИ были материально обеспечены в жизни так, как она полагала достойным звания сыновей мужчины, которого удалось заполучить ЕЙ.
Мы – не современники и не потомки – еще менее ее приглашаемся оценивать вздорность или не вздорность взглядов вышеупомянутого Льва Николаевича. Толстой не значил ничего, никаких пожеланий высказывать не мог (мог сотрясать воздух или марать бумагу). В свое время называя ее женой, представлял себе достаточно ясно, о чем идет речь, даже расцвечивал особыми красками сцену перехода в зависимое, мужнее состояние при этой Софье – беллетризи-рованно, с художественными обобщениями, – но все это было его решение.