Емельяновой времена был женат и, поэтому, даже поучаствовав в зачатии Ирочки, он не мог дать ей более высокого титула, чем «внебрачный ребенок». «Незаконный» – это действительно термин не официальный, просторечный и в таковом качестве достойный заключения в кавычки, – но выбор его сделан Емельяновой, и к тому же он когда применим – отражает реальные обстоятельства. А вот что касается третьего момента: возможности сделать ее законной (можно брать и не брать в кавычки) – просто официально признать отцовство – дочерью, – это действительно дело довольно нетрудное с юридической точки зрения, но для этого потребовался бы сущий пустяк: желание на это, не-воспоследовавшее в объявлении и осуществлении, самого Бориса Леонидовича.
Василий Розанов горой стоит за права «незаконных» детей – каковыми считались его по нынешним временам многочисленные дети от второго «брака». Очевидно, права их, подводя под это теоретическую, разумеется, базу, он отстаивал бы и если у ненавистной Суслихи остались бы законные дети, воспитанные скорее всего в ненависти и презрении к отцу. В более обычных семейных несчастных обстоятельствах – это с разломанной судьбой дети, более или менее интересующие оставившего их ради новой любви отца. Любовь, по Розанову, превыше всего, брак должен быть по любви, нет любви – долой брак, вон – жену, про оставляемых детей он как-то умалчивает (у него самого не было, а вот появившиеся от брака по любви, незаконные – были). «Незаконных» немедленно признать законными!
Оппонент (в редакции, публикующие его статьи, приходили большие письма) совершенно резонно пытается его образумить: дать «заслуженное» незаконным – это значит отнять от законных. Представьте себе женщину с ребенком, которая девушкой на выданье выходила замуж по обоюдной симпатии за господина с хорошим положением, своим домом и ста тысячами в банке (об этом было осторожно, но доподлинно выведано). По совокупности качеств он был предпочтен другим претендентам (положим, таковые были, или, во всяком случае, было время, чтобы каких-то иных надежных спутников жизни поискать).
И что ей и ее детям остается после того, как супруга опостылет, теплота (так Василий Розанов называет жар чресел, поскольку просто теплота может сохраниться и в дружеском, без достойного специального упоминания разожженного влечения между супругами) исчезнет – и брак умрет (он не обязательно умрет, не говоря уж о том, что браки не умирают)?
Ее детям должно оставить отнюдь не сто тысяч с процентами, а уж сколько будет не жалко заново влюбленному отцу и его полной забот о собственном гнезде подруге. Или сколько-то, вполне определенная часть, какая будет полагаться по продвигаемому Василием Розановым новому закону «О счастливой семье». Но ведь не столько же, на сколько рассчитывала благоразумная девушка, вступая в брак с человеком, который представлялся ей подходящим! А что? Разумная осмотрительность вменяется нашему полу в обязанность, в противовес Евиному легковерию.