Все виделось по-другому оставляемой семьей. Вернее, виделось так же, но этикетка наклеивалась другая. Такая, какой захотел видеть – и показать другим, это главное – участник семейной драмы, переживший всех и имеющий возможность писать историю семьи сейчас. Сын, Жененок. У него для катастрофы матери другое объяснение. «Тяжело пережитая ею смерть матери, окончание института, дипломная работа, слабое здоровье, и, с другой стороны, сознательное отталкивание отца в то время от писательских организаций и официальных сторон жизни и потому постоянные отказы с их стороны на его просьбы о предоставлении квартиры в строившемся тогда писательском доме или о временном выезде за границу. Это в конечном итоге и стало основной причиной того, что мои родители в 1931 году разошлись».
Существованья ткань сквозная. Борис Пастернак.
Переписка… Стр. 9.
По счастью, Борис Пастернак совсем не такой человек. Он – человек наоборот. На него трудности действуют вот как: «Пишу тебе с большой любовью, удвоенной и усиленной большой горечью по поводу перегородки».
Там же. Стр. 218.
Перегородкой он хотел из комнаты сделать две, но мешали неимоверные сложности: и стоила она 250—300 рублей, и разрешение на перепланировку требовалось, и строить было трудно, а штукатурить – вообще: сохнет три недели и надо подтапливать, а уж осень, и пр. За этим, по-пастер-наковски, следует: «с большой любовью, удвоенной и усиленной…» Евгений Борисович уверен в непреодолимом убеждении его читателей, что Анна Каренина бросилась под поезд, потому что ее «среда заела». Но нам как-то грустно осознавать, что Пастернак страшно влюбился в Зинаиду Николаевну Нейгауз не потому, что муж ее Генрих Густавович очень хорошо играл на фортепиано – то есть доставлял Пастернаку самое большое чувственное удовольствие, доступное в нечастной жизни, – а сама она была очень (и оригинально, и с сильным сексуальным оттенком) хороша. И даже не потому, что эти летние радости он жадно воспринимал, чтобы не зацикливаться на самоубийстве Маяковского, на расстреле знакомого молодого поэта Силлова, на запрете ему самому ехать за границу (захлопнули), – все не потому, а что дали бы вот ссуду денежную вовремя, и папочка остался бы при мамочке на веки вечные. Что вы там рассказываете, будто Гете влюбился и на старости лет? Вот Боричка не такой, он бы не влюбился…
Заодно надо отмести и еще один довольно щекотливый намек: перечисление трудностей, с которыми Пастернак столкнулся в семейной жизни в первом браке (хотя уходил не из брака, а к другой женщине, которая ни писательских организаций и официальных сторон не принесла, ни квартир) – будто бы начинает список подобных эпизодов в жизни Пастернака, когда бросал он женщин из-за трудностей. На начетнический взгляд можно провести некоторые параллели: Зинаиду Николаевну он душой оставил после того, как она оставила его телом, всецело предавшись своему горю и видимости деловитого доживания, а с Ольгой Ивин-ской он решительно собирался порвать после ее лагеря, опасаясь, что подурнела, опустилась. На самом деле он отступал не перед невзгодами, а перед отсутствием жизни. И в Зине больше не было жизни до конца ее дней, и в Ольге он боялся найти смерть. Если нет жизни – тогда вот нечего говорить. Сочетающийся верным и вдохновенным браком с покойницей абсолютно мертв сам, мертвее ее – она живая хоть в памяти.