— Бежим!
Вожди ринулись вперед, но туча стрел пронзила морозный воздух. Уран-гхор выдернул меч из ножен, развернулся, несколько стрел отбил. Десяток стрел ударился в грудь, но доспех выдержал. Спасало лишь то, что человеческие воины теряли меткость в темноте. Что-то пролетело мимо, с ревом врезалось в снег недалеко от Сварг-гхора, рассыпалось огненными искрами. На башне был человеческий шаман! Его проклятое колдовство! Нет, не зря молодой вождь клялся себе, что больше не попадет в ловушку! Лучше умереть воином, чем жить рабом! Он прыгнул в сторону, покатился, вскочил и запетлял, уворачиваясь от несущейся вслед волшбы. Вскоре шагнули они на землю Орочьего гнезда, но бег свой не замедлили. Опасность, ненависть к людям и счастье от возвращения на родину горячили кровь Уран-гхора. Хохотал он, отпрыгивая от клубков огня и потоков убийственного ветра, легко и весело играл со смертью, будто летел по бескрайнему полотну заснеженной степи, кричал:
— Вот она, родная земля! Мы дошли, друг!
Не ответил Сварг-гхор, вдруг прыгнул ему за спину, закрыл собой. Падая наземь, ощутил Уран-гхор, как дернулось тело товарища. Поднял голову — увидел: из горла друга торчит наконечник стрелы, что пронзила его шею сзади, выйдя из горла. Бешеным нордаром взвыл молодой вождь выдернул стрелу, взвалил Сварг-гхора на плечи, побежал со своей ношей. Слышал он, как свистели стрелы и вонзались в доспех мертвеца. Тяжело было на сердце, горькая мысль билась: «Как же так, друг? Сколько всего пережито было, сколько муки мы с тобой вытерпели. А когда свобода рядом была, ты меня сберег, а сам не спасся…»
Видно, не зря молился молодой вождь Морриган. Приняла молитву кровавая богиня: не задела его вражеская волшба. Вскоре и стрелы перестали долетать до орка. Долго шел он, и остановился лишь когда коснулось степи тусклое серое марево — предвестник рассвета. Уран-гхор уложил товарища на снег, сам рядом сел.
— Ты — великий воин, Сварг-гхор. Но я не смогу упокоить тебя как полагается. Далеко река Орени, и скованы ее воды льдом. Вырою тебе могилу здесь. Это уже родная земля, Орочье гнездо.
Вдруг мертвые веки стали подниматься, лицо Сварг-гхора исказилось, поплыл над ним густой туман. А когда он рассеялся, увидел молодой вождь, что лицо Сварг-гхора изменилось, стало старческим, сморщенным. Из пробитого горла со струей крови вырвался хрип, потом раздался надтреснутый голос:
— Торопись, Уран-гхор. Не допусти кровопролития в Орочьем гнезде. Отыщи змею. Ступай вслед за чумой, найди ворона. Торопись…
Молодой вождь встряхнул головой, прогоняя наваждение. Закрылись глаза мертвеца, снова перед ним лежал Сварг-гхор.