— А должен понимать, — снова напустился директор на дядю Проню. — Вот когда выкупишь его, будет он твоей собственностью, делай что хочешь, а пока животное ещё мое…
— Да будет вам мораль читать, — не вытерпел дядя Донат. — Помогите лучше!
Али-Индус даже не повернул головы:
— Я думаю, придется Глебу Андреевичу немедля бежать заказывать для тебя гроб. «Живого мертвеца» пустим, если с удавом выступать будет нельзя. И Шурке придется завтра отработать.
Дядя Проня помрачнел:
— Шурку работать ни за что не пущу! А «мертвеца» отработаю, раз надо…
— Нет! — со слезами в голосе крикнул Сандро. — Нет! Я завтра отработаю. Не надо «мертвец». Забыли, что в последний раз было с дядькой?
— На этот раз поменьше полежит. Часок, и всё. Сорвется премьера без аттракциона. Твой номер хоть и хороший, аттракциона не заменит! — ответил директор.
— Нет! Не надо «мертвец»! Не надо!
— Не лезь в разговоры! — оборвал мальчика великан. — Послушаем доктора, может, и не придется работать «мертвеца». До завтрева времени много…
— Выступать с ним нельзя, конечно… — сказал ветеринар.
Глеб Андреевич предложил:
— Давайте раны заклеим пластырем, а я пластырь разрисую под змеиную кожу. Человек рядом встанет — ничего не заметит.
— Ни в коем случае, — сказал ветеринар. — Нельзя вашу гадину тревожить в таком состоянии. Вы ручаетесь, что она не задушит завтра того, кто с ней попробует бороться? Сейчас с трудом удерживаете удава. А вас вон сколько…
Удав, словно в подтверждение слов доктора, неожиданно резко дернулся. Все, даже директор, кинулись к нему.
— Видали, что вытворяет! А вы — бороться… Дней двадцать нельзя его трогать. Ой, да у него и губа рассечена!
Артисты переглянулись: «Почти месяц… Без аттракциона… Катастрофа…»
— Ну, держите покрепче вашу тварь. Губу зашивать я отказываюсь, хоть убивайте, а на раны швы наложу.
— А как же быть с губой? — спросил Али-Индус.
— Я вам йоду дам, сами намажете.
Бледный от волнения, ветеринар открыл бутылочку, и сразу запахло эфиром. Доктор вылил лекарство прямо в рану, на обнаженные мышцы змеи. Удав громко зашипел. Голова его, которую крепко прижимал коленом дядя Проня, казалась игрушечной, картонной маской. Глаза змеи не двигались.
— Он совсем плохо видит! — шепнул ребятам Сандро.
— Неужели ослеп? — испугался Борька.
— Нет! Все удавы видят плохо. А язык у них чувствительный.
— А сколько дней удав без пищи может прожить?
— Три-четыре месяца обходится без вода и без кролик.
— А ты видел, как удав ест? — не отставал Борька. — Правда, что кролик сам лезет удаву в пасть?
— Сказка! Бывает, силком удава не заставишь кролик съесть. Иногда кролик по удав скачет, а тот лежит как мертвый. Понятно, да? Надоест удаву лежать, он языком кролик ощупает, потом задушит, да так осторожно, что косточки цел останутся — чтобы не пораниться. Только потом начинает есть: сам себя, как чулок, натягивает на кролик. Как раскроет пасть во всю ширь! А в ней почти сто зубов!