Я помню… одну картину. На сказку. Старую-старую. Кажется, она называлась «Маленький принц».
Там на фоне огромного звездного неба и красного песка стоял златокудрый мальчик. Стоял и смотрел на этот синий, пронзенный золотыми, багряными и даже немного зелеными лучами. И столько тоски было во всей его позе, что даже меня тронуло. На один миг. А потом все прошло… Осталась только память да вычитанные кое-где строки о том, что так можно грустить только по дому. Дому, в который ты не можешь вернуться. Но он есть… а значит — есть надежда. Маленькая, похожая на хрупкий цветок… И нельзя сорвать его. Растоптать. Уничтожить. Потому что это не под силу никому. Потому что это — сказка. Детская. Пережившая время.
И их много… Потому что они, эти наивные истории нужны людям. Как отдушина в этой удручающе серой жизни, где совсем нет места необычному и удивительному.
Здесь обычной девчонке никогда не стать принцессой. Потому что фей-крестных не существует. Только злые мачехи да сводные сестрицы. А хрустальные туфельки стоят баснословно дорого!
Уснувший мертвым сном не оживет от поцелуя… Это же просто глупости! Смерть победить не могут даже врачи Инквизиции, а не только какие-то «принцы»!
Лютый зверь не обернется добрым и верным товарищем. Потому что зверей уже нет. Почти. Так же, как и птиц… И растений. Только кактусы и остались…
Утенку не превратиться в прекрасного лебедя. Что поделать — себя не переделаешь… Без чьей-то помощи. Но и полученный результат может оказаться совсем не таким, какой ожидался в начале.
Я знаю. Потому что с моими генами именно поиграли. Переставили их. Перестроили в нужную комбинацию… Кое что добавили, кое что убрали…
Мне не обидно и не жалко.
О чем может жалеть Чудовище?
Только о собственных ошибках. Да и те очень быстро выветриваются из памяти не оставляя совершенно ничего. Уступая место обычной рутине. Приказам.
Сейчас я еду со своим Хозяином на какое-то мероприятие, призванное показать то, как заботится Инквизиция о подрастающем поколении. Достойной смене своих отцов, дедов и прадедов.
Но это только прикрытие.
Главное — найти того, кто сумеет затмить этого зарвавшегося художника с его верой. Который сможет написать Инквизицию во всем ее блеске. Настолько ярком и нестерпимом, что он затмит все видимое ранее. И останется только она, Инквизиция, и добрый пастырь — ее глава.
Говорят, что сейчас в Государственном Университете засияла Звезда, достойная положить свою жизнь на благо Инквизиции…
Но я — сомневаюсь.
— Вы уверены, что этот человек то, что нам необходимо, Хозяин?