– Тебе плохо? – спросила я и снова ощутила, как земля уходит из-под ног – как в тот момент, когда на телеэкране копна роскошных, нереальных белоснежных волос струилась по черной, местами еще дымящейся ткани. Это была его реплика.
Я быстро опустилась рядом на скамейку.
Валера открыл глаза, незнакомые без очков. Ответил медленно, как будто подбирал слова:
– Да. Кажется, я взял на себя больше, чем смог унести. И отдать… не нашел, кому отдать.
– Неужели совсем никому?
– Нет. Сначала было не до того, потом… Там только бабочка одна пролетела. Такая красивая… Было жалко…
– И все? Кроме бабочки – больше ничего подходящего?
– Я очки где-то потерял, – сознался он. – И потом подумал… не знаю, с чего… насекомые ведь тоже не виноваты. Почему они должны платить… за наши глупости?
Смотреть на него в таком состоянии было невыносимо, поэтому я стала смотреть по сторонам. Не просто смотреть: мой взгляд хаотично метался, выискивая подходящий объект для перенесения боли, которого было бы не жалко, но которого, как назло, нигде не было видно – «Если бы знать… Если бы ты хотя бы предупредил…» – шептала я, в то время как в голове отчетливо вырисовывался образ сидящего в спичечном коробке таракана… или мухи – пока не уперся в лежащего на траве бомжа.
– А если… – начала я, не представляя, как продолжу.
– Что? – Валера с трудом оторвался от спинки скамейки и посмотрел в ту же сторону. – О господи! – В изнеможении закрыл глаза. – Разве можно так пить? – Снова открыл. Мне показалось, что лицо его побледнело еще сильнее. – Помоги мне. Я не смогу самостоятельно дойти до него.
– Зачем? Разве ты не можешь посмотреть на него на расстоянии?
– Посмотреть мало. Мне нужно прикоснуться… Если не сделать этого сейчас, через семь-восемь часов он умрет от сердечной недостаточности… Дай руку!
Я протянула ему руку ладонью вверх.
– Посмотри на меня! – попросила я, глядя не в глаза, а выше, в точку посередине лба, как раз над линией бровей. – Поделись со мной! Отдай мне свою боль, хотя бы на время… Хотя бы часть!
– Глупая… – Я не думала, что он сможет улыбнуться, однако, он смог. – И красивая… Ты совсем как та бабочка… Только без крыльев.
Привычные мощные линзы не увеличивали сейчас его глаза, поэтому я, как ни старалась, не смогла понять их выражения.
Спящий бомж даже не заметил, когда Валера опустился перед ним на колени и взял за руку. Зато Валерино лицо исказилось, стало страшным, почти неузнаваемым.
«Господи, куда ему столько! – подумала я. – Миленький, как бы я хотела…»
Бомж умиротворенно вздохнул. Валеру заметно качнуло. Я едва успела подставить плечо, чтобы он смог опереться. Обняла за мокрую шею, нашла ладонь, вялую и холодную, сжала в своей. Прошептала: «Пожалуйста!..» и подняла лицо к небу.