Какую огромную боль он испытывал, когда горел заживо? Долго ли он страдал, ожидая ответа Галена на свой зов?
– Цирцея всегда была такой преданной и верной Ордену, – произнесла Херазад. – Как могла она совершить подобное?
Они с упорством маньяков продолжали задавать один и тот же вопрос. Как мог Элизар убивать? Как могла Цирцея убивать? Как он сам мог убивать? Это стремление жило внутри них, было их неотъемлемой частью. Даже сейчас внутри него нарастало желание разрушать, энергия бурлила в нем, стремясь вырваться наружу. Гален начал выполнять упражнение на сосредоточение.
– Она была верна лишь собственным амбициям, – сказал Блейлок. – Гауэн, поддерживай в ней жизнь, пока мы не вернемся, чтобы допросить ее. Сначала мы должны остановить ее сообщников.
Херазад направилась к выходу. Блейлок медлил, он остался на месте и внимательно рассматривал Галена. Блейлок, вероятно, размышлял о том, стоит ли оставлять его рядом с Цирцеей. Гален притворился, будто ничего не замечает, он снова перевел взгляд на Элрика и сидел очень-очень тихо. Сейчас он рассматривал щеки Элрика, разорванные Цирцеей.
Элрика пытали. А потом убили.
Наконец, Блейлок вышел.
Гауэн вытер слезы с лица, его плечи продолжали содрогаться от рыданий.
– Прости, – пробормотал он.
Его щит, прикрывавший их обоих, соскользнул с Галена. Комната очистилась от дыма, и в щите больше не было необходимости. Гауэн медленно поплелся по черному, обгоревшему полу к Цирцее, перевернул ее на спину. Положив руку ей на голову, а вторую – на грудь, он принялся передавать ей свои органеллы, начал лечение.
Гален встал, побрел к ней. Глаза Цирцеи были закрыты, красные, в лохмотьях кожи, веки вздулись. Хотя ее ожоги были не такими серьезными, как у Элрика, они были достаточно обширными, и дышала она, как и он, быстро и неглубоко. Гален не думал, что она долго протянет. Особенно, если ею займется он.
Гален скрестил руки на груди, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу, сжигающую его энергию. Сосредоточившись, старательно контролируя голос, он отдал приказ:
– Цирцея!
Голова Гауэна резко дернулась вверх, на лице появилось испуганное выражение. Он прекратил рыдать.
– Цирцея!
Она мгновенно открыла глаза.
– Расскажи мне все.
Ее вздувшиеся, покрытые пузырями губы скривились. Голос прозвучал, как хриплый выдох.
– Нет.
Больше всего на свете Галену сейчас хотелось наложить заклинание уничтожения, почувствовать, как энергия стремительным могучим потоком вырывается из него, сжать Цирцею в кулаке своей воли и превратить в ничто.
– Куда вы собирались направиться после того, как выбрались бы отсюда? С кем собирались встретиться?