Но каким бы мерзавцем ни оказался покойный, его убийца до сих пор разгуливал на свободе. И хочется не хочется, а подруги должны были вычислить этого человека. Просто для того, чтобы обелить невиновного Сергея.
– У нас есть трое подозреваемых, кто мог убить Всеволода.
– И кто же они?
– Во-первых, сам Стасик. Парень мог возжелать захапать это прибыльное дельце в свои руки.
– Оно и так было в его руках.
– Но девочек ему поставлял Всеволод. Это ясно. Он же финансировал обучение девочек хорошим манерам, пению и танцам, что, несомненно, прибавляло им ценности в глазах прихотливых клиентов. За элитный товар, как известно, и платят больше.
– Но дело уже было поставлено. Так что Стасик мог решить, что он прекрасно обойдется и без хозяина.
– Ну, если он такой самоуверенный дурак, то мог.
– Вот! Поэтому он – подозреваемый номер один. Под вторым номером идет Светлана. Она, как вдова, получала огромную выгоду от смерти супруга. Деньги, свободу, молодого любовника.
– А третий кто?
– Третьим может быть наш музыкант.
– Потому что он живет тут, где и убили Всеволода?
– И поэтому тоже. А еще потому, что он тоже извращенец, хотя малолетками вроде и не увлекается.
Сергей пожал плечами:
– И с кого вы начнете? Сам-то я не могу покидать этот дом. Даже за дверь носа не сую. Дед Пахом, спасибо ему, меня и кормит, и поит. Не знаю, как я сумею с ним расплатиться. Он у нас добрая душа! Аньку вот приютил. Меня… теперь.
– Анютку? – удивилась Кира. – Приютил?
– Ну да.
– Разве Анютка – не его родная внучка?
– Да вы что! У деда Пахома отродясь и детей-то не было. Бабы болтали, будто бы он в молодости одну девушку любил. Да только она более богатого парня ему предпочла. За него и замуж вышла. Да вот тоже, жизнь у нее не сложилась. Муж ее лупить сразу же после свадьбы начал. Этим делом и забил ее до смерти. Ну а дед Пахом так больше ни на одну женщину и не взглянул. Так и жил себе бобылем, один в своей избе, пока Анютка откуда-то к нему не прибилась.
– Вот как? – задумчиво произнесла Леся.
– Ей тогда лет десять всего было. Или, может, чуть старше она была. Но мелкая и худенькая. Сразу было видно, что ребенок сильно недоедал. Я помню, когда она в первый раз на нашу улицу вышла. Бледная, кости торчат. Синяки под глазами в пол-лица. Наши бабы очень ее жалели. Даже моя мать, уж на что скупа на кусок была, и то иной раз через меня пирожок бедной сиротке передавала.
О своей прежней жизни девочка ничего не рассказывала. И вообще, было видно, что тема эта ей неприятна. И бабы запретили своим детишкам приставать к Анютке с расспросами.