– Ваше признание несколько неожиданно. Прискорбно, что вы столь долго таили это от нас, Ипатий.
– Я ждал, о наивысочайший. Мне нужен был знак свыше. Я ведь на многое решаюсь, отдавая вам ребенка, которого полюбил, как своего. Но Глеб так невероятно похож на Игоря. А Светорада… Госпожа Ксантия одно время была невестой упомянутого мной архонта Игоря. У язычников ведь нет нашего целомудрия, и Игорь мог взять обещанную ему невесту на ложе еще до свадебного пира. По возрасту Глеба ясно, что так оно и было. Я давно это понял, но никогда не говорил об этом с Янтарной. Но от кого она понесла сына, я не сомневался.
Светорада вдруг нервно воскликнула:
– Чушь! Я никогда не имела детей от Игоря. Олег это знает и только рассмеется вам в лицо. Это будет напрасная жертва. Олег всегда идет к цели, переступая через всякого, даже через дитя!
– Может, вы просто стараетесь спасти своего сына? – почти мягко спросил ее Лев.
Светорада повернула к нему бледное лицо, ее глаза, ставшие почти желтыми от напряжения, остро сверкнули. Она стала торопливо говорить, что готова поклясться чем угодно, поклясться на Евангелии, поклясться жизнью Глеба и своей бессмертной душой, что она не рожала Глеба от русского князя!
– А я, – неожиданно перебил ее Ипатий, – тоже готов поклясться своей душой и своим местом в раю, что Глеб – сын Игоря Русского. Он очень похож на него. И если вы покажете этого ребенка Олегу, то при одном взгляде на Глеба князь пойдет на уступки. Этот ребенок может быть нашим заложником, тем щитом, коим христиане оградятся от жестокости язычников.
Находившиеся в зале Орла царедворцы согласно закивали. Они видели в сжавшемся от страха Глебе не ребенка, а возможность настоять на своем.
– Вы сказали, Ипатий, что вам был знак отдать нам мальчика, – обратился к Малеилу Лев. – Что это был за знак?
Ипатий прикрыл глаза. Лицо его казалось утомленным и суровым одновременно.
– Всем вам ведомо, какая вражда существовала между мной и моим сыном Вардой. Я даже отказал ему в наследстве и отеческом благословении. Все ради Глеба. И вот… Варда и раньше порой приходил к монастырю Святого Мартинакия, но я не желал его принимать. И вдруг, когда я молился в часовне, у меня появилось ощущение, что какой– то голос приказал мне выйти на улицу. Меня будто что– то вело. И только я вышел, как увидел Варду. Мой сын… Именно в тот момент я понял, что Варда – мой сын, герой осады Фессалоник, защитник Константинополя! Он стоял передо мной с перевязанной рукой, со шрамом на щеке и смотрел на меня. И тогда я понял, что Господь повелевает мне: вот твой сын, Ипатий, а Глеба отдай, чтобы защитить град Богоматери. Пожертвуй Глебом, дабы защитить церкви и храмы Константинополя, спасти христиан от язычников, прекратить разбой и смерть. И я обнял своего сына Варду, – склонив голову, закончил Ипатий, – ибо Глеб – отродье антихриста Олега, который громит наши храмы…