Олег вздохнул и опустил голову. Ах, как бы он мог поторговаться за нее! Но не стал. Ему, по сути, и дела не было до Светорады, да и злато, какое за нее можно было бы получить, его не так уж волновало. Вот слава Руси – это да. Но Вещий, судя по всему, добился желаемого, есть у него эта слава!
Помедлив, Олег сказал:
– Эта женщина, пресветлый царь, действительно высокородна и именита на Руси. Ей в удел родители оставили целый город. А таких нарочитых[173] женщин у нас силком никуда не тянут. Вот пусть она сама и решает свою долю: либо ей в злате и славе жить цареградской, либо уехать на Русь и там поселиться.
Не дождавшись ответа, князь вздохнул тихонько. Сам понимал, что глупая девка себе пожелает. Эх, нет у нее государственного ума его разумницы Ольги. А еще услышал, как рядом шумно и облегченно выдохнул Ингельд. Тоже небось понимал воевода неугомонный, что сестрица его сейчас запоет. Ну да, как говорят на Руси, яблоко от яблони недалеко падает. А они одной породы.
Светорада потрясенно молчала. Все повернулись к ней, ждали ее слова, а она смотрела только на Олега. Вещий же будто и не видел княжну, взгляд его был устремлен куда– то поверх ее головы. Но Светорада уже поняла: свершилось!.. И словно из далекого далека различила полузабытый голос смоленской ведуньи Угорихи: «А возвысит и утешит тебя тот, кто смотрит как будто поверх тебя, кому ты совсем не нужна…»
Она с трудом проглотила ком в горле:
– Если уж так…
Собственный голос казался ей незнакомым.
Внезапно с плеч Светорады словно свалилась неимоверная тяжесть, и она выпрямилась, дивясь этой удивительной легкости. Как же давно она не ощущала свободы, когда могла решать все сама! По своей воле! И княжна вдруг, почти не понимая, что делает, закинула руки за голову и закружилась, будто в каком– то танце. Она даже не ощущала на себе взглядов, не думала о собравшихся, она вновь становилась Светорадой Смоленской, которая могла плясать от радости. Когда же она немного опомнилась, уронила руки и стояла какое– то время, прикрыв глаза. А затем… Нет, она еще не могла позволить себе вновь стать той девочкой, которая когда– то беспечно плясала на потеху толпе. Она еще должна…
Княжна глубоко вздохнула и, прижав руку к груди, повернулась к императору. Не пала ниц, не поцеловала, как положено по церемониалу, его пурпурные сапоги, а поклонилась низко, по– русски коснувшись рукой земли.
– Благодарю за великую честь, о светлейший. Вовек не забуду твоей доброты. Но позволь мне все же принять родительское наследство. Да и не получилось у меня стать своей в Палатии, не по мне равняться с иными достойными патрикиями. Поэтому я осмеливаюсь отказаться от предложенной мне великой чести. В молитвах же непрестанно буду молить за тебя Бога и Его Пречистую Матерь.