– Ничего удивительного, – сказал подошедший Гумилев. – Крестьяне тут живут бедновато, на грани голода. Картина ясная: какой-то местный браконьер решил в прямом смысле втихаря, беззвучно поохотиться в помещичьем лесу. К тому же ружья у него наверняка просто нет: оно немалых денег стоит. И порох дорогой, вот он в Вильгельмы Телли и подался, бедолага. Ухлопал козочку, а тут мы. Он увидел людей с оружием, испугался, бросил добычу и спрятался. Или совсем удрал. Хорошая косуля, молоденькая! Жаль, времени нет, а то можно было бы отличным жареным мясцом полакомиться.
Нет, не удрал! Жалко, видимо, стало бросать удачно подстреленную дикую козочку, решил переждать. Ибрагим Юсташев своими зоркими глазами заметил легкое шевеление верхушек лещины саженях в ста. Не дожидаясь приказа, фельдфебель бросился к кустам.
Еще через две минуты Юсташев подтащил к Голицыну слабо трепыхающегося мужичонку самого замурзанного вида. На горе-охотнике была надета грязная свитка, рваные холщовые порты и просящие каши чеботы, на голове мужичка была напялена бесформенная шапчонка, похожая на воронье гнездо. Лицо «пленного», заросшее густой пегой бородой, выглядело донельзя испуганным, но в правой руке браконьер крепко держал свое оружие – дрянненький лук из ветки лесного орешника. Худ мужичок был настолько, что хоть устройство скелета на нем изучай.
– Ты из этого барахла косулю подстрелил? – с изумлением спросил Сергей, покрутив в руках смертоубойную снасть. – С ума сойти, как исхитриться надо, Робин Гуд от зависти удавится!
– Жрать захочешь – еще не так исхитришься, – философски заметил Гумилев. – Не дрожи, мужичок, мы не австрияки. Мы русские, не обидим.
Заслышав русскую речь, мужичонка немедленно бухнулся на колени, точно ему ноги подрубили. На лице его расцвела улыбка неподдельной радости и облегчения.
Браконьера звали Грицко Круком, по национальности он был русином – есть такой невеликий славянский народ, живущий в Восточных Карпатах и Галиции. Изъяснялся он на жутковатом суржике, малопонятной смеси диалектов, в которой присутствовали русский, малоросский, польский и даже, кажется, румынский языки.
Австрийцев и немцев Гриц, как и все русины, на дух не переносил, а к русским относился с величайшим пиететом, как к посланцам Божьим и будущим освободителям. Правда, на Ибрагима и прочих горцев он косился с опаской: никак те на русских не походили. То ли дело паны офицеры!
– Звиняйте, ласкавы шановны панове, шо втик, – мял он свой невообразимый головной убор, – спужался!
Фортуна улыбнулась поручику Голицыну: Крук оказался жителем окраины того самого Збаража, на станции которого, по данным аэроразведки, находился бронепоезд. Мало того, расспросив словоохотливого русина, очень желавшего помочь русским офицерам, выяснилось, что час тому назад он видел бронепоезд своими глазами.