И к тому же, изволите ли видеть, ему предлагается «лично проследить» за тем, как подозрительную цистерну станут латать. Впрочем, какую там «подозрительную», – он-то почти на сто процентов уверен, что внутри цистерны находится некая опасная зараза.
Его подлинный командир, Франц Конрад фон Гетцендорф, достаточно прозрачно намекнул Ванчуре, чем, собственно, собирается заняться прусский полковник. Намекнул перед тем, как смыться…
И где теперь лощеный австрийский аристократ, барон, начальник австрийского Генерального штаба? Отсиживается в Лемберге, а вся ответственность за акцию, смысла которой Ванчура до конца не понимает, возложена на него, на коменданта бронепоезда! Вот ведь здорово, нечего сказать! Излюбленный прием высших австрийских чинов: свалить ответственность на тех, кто званием и должностью пониже. Тем более если они славяне…
– Но мои люди… – Ванчура выдержал выразительную паузу, – они весьма недовольны! Чем? Неужели непонятно? Вашим поведением и вашими приказами, герр полковник! Когда наш бронепоезд подвергся нападению, мы, вместо того чтобы отбиваться, по сути дела, удрали с поля боя, бросив их товарищей и единоверцев на произвол судьбы! Босняки, знаете ли, просто оч-чень чувствительны к таким вещам…
Брови Рудольфа Хейзингера встали домиком от искреннего и непритворного удивления:
– Я не ослышался? Запомните, майор: вот что меня абсолютно не интересует, так это мнение находящихся под вашим началом животных, которых вы, по недомыслию, именуете людьми.
Про себя Рудольф Хейзингер подумал, что и сам комендант недалеко от животного состояния ушел. Славянин, чех. Недочеловек. Untermensch.
– Вы австрийский офицер или кто? Выполняйте приказ, майор!
– Содержимое вашей проклятой жестянки может представлять реальную угрозу! – яростно выкрикнул Ванчура. – Да, не держите меня за полного идиота, тут и ребенок бы догадался. Ладно, пусть мы – солдаты. Нам положено рисковать: мы присягали на верность империи. Но хотя бы гражданских лиц необходимо предупредить, чтобы держались возможно дальше от мест, где ваша погань протекла на перрон и пути!
Все же оставалась у Войтеха Ванчуры совесть…
– Никаких предупреждений! – воскликнул Хейзингер. – Если только вы попытаетесь сделать что-либо подобное, я обещаю вам большие неприятности… В последний раз повторяю: выполняйте приказ!
По тому, как это было сказано, майор Ванчура понял: тут не пустая угроза! Неприятности… Гм-м, слабо сказано! Этот германский полковник может поломать карьеру и не такому человеку, как Ванчура. Да если бы только карьеру!