Тем временем подъездные пути заблокировали два воинских эшелона; теперь для того, чтобы вновь прицепить цистерну к бронепоезду, пришлось бы изрядно поманеврировать. Хейзингер позеленел от злости, но ничего поделать не мог, а минуты утекали, сливаясь в часы…
Сергей Голицын прекрасно знал унылый быт гарнизонов, расквартированных в таких местечках, как Збараж. Попавшие в прифронтовое захолустье офицеры – без разницы, русские, австрийские или немецкие – дуреют от скуки и безделья. Многие из них ищут развлечений подоступнее: пьянка с утра до вечера, карточная игра, дамы легкого поведения и прочее в том же духе. К тому же через станцию идет военный транзит: какие-то части следуют на фронт, какие-то убывают на переформирование. Эшелоны с войсками иногда сутки стоят на путях, и что прикажете делать господам офицерам? Особенно когда позади, пусть на время, все прелести передовой? Пускаться во все тяжкие: тут не стреляют, музычка в «буфете» играет, выпивкой можно разжиться и дам весьма легкого поведения – как собак нерезаных!
Вот на этом поручик решил сыграть! Был еще один важный момент, предопределивший замысел Голицына: практически все население восточной Галиции и Буковины, без различия пола, возраста и общественного положения, австрийцев не любило, а вот к русским относилось очень тепло. Тут Грицко Крук вовсе не был исключением!
Осторожно, окольными тропками Голицын и Щербинин пробрались в крохотный привокзальный скверик и затаились в чахлых кустах жимолости. Они рисковали – ведь на обоих была русская офицерская форма! Но не особенно: полевые мундиры после столь бурно проведенной ночи, грозы, ползания по лабиринту запасных путей были изгвазданы почти до неузнаваемости, перемазаны в грязи и пыли. К тому же у румынских конников форма отдаленно напоминала русскую, так что на не слишком внимательный взгляд сошли бы Голицын с Щербининым за двух грязных и похмельных румынских офицеров.
Как и ожидал Голицын, несмотря на раннее еще время – приближался полдень, – по скверу прохаживалось несколько «дамочек», по виду – явных вокзальных шлюх. Ничего удивительного: у них круглые сутки рабочее время. Подойдет воинский эшелон хоть ранним утром – вот и клиентура пожаловала, отбоя нет от сексуально оголодавших вояк.
Дождавшись, когда одна из ночных фей подошла поближе к тому месту, где они прятались, Сергей тихо окликнул ее по-русски:
– Эй! Красуля, подойди поближе! Есть предложение… – и наполовину высунулся из кустиков.
Шлюшка оказалась не робкого десятка и явно понимавшая русскую речь: она подошла. Еще довольно молодая, симпатичная, только одетая с фантастической вульгарностью и раскрашенная так, что индеец на тропе войны от зависти бы помер. Аппетитно полненькая, черноволосая и черноглазая. Было в ее внешности что-то ощутимо семитское, похоже, что девица из местечковых евреев. Совсем хорошо: евреи Галиции и Польши еще с наполеоновских времен к русским относились прекрасно, видели в них защитников от притеснителей. И правильно делали, стоит заметить!