– Близок к леворадикалам. Раньше поддерживал зеленых, но когда они вошли в правительство Шредера, вышел из партии. Считает себя убежденным анархистом и радикалом.
– Может, его не пускать сегодня к Мовсани? Устроить ремонт в отеле или отправить Зегера в Нахичевань на другую конференцию, – предложил Дронго, не скрывая иронии.
– Тебе не говорили, что ты становишься злым и раздражительным?
– Говорили. Я превращаюсь в мизантропа. Раньше думал, что люди становятся лучше, а теперь понял, что они не меняются. К большому сожалению.
– Ты повторяешься. Ты об этом уже говорил.
– Тем более. Что будет с Мовсани?
– Ничего не будет. Пусть ужинает на банкете и встречается с этой боснийской журналисткой. Если я все правильно понимаю, у нее к нему тоже определенный интерес. Есть такие «дрянные девчонки», которые получают хорошее интервью только через постель. Зачем его беспокоить? Завтра под нашим наблюдением ему покажут город, свозят в храм огнепоклонников. А послезавтра он спокойно улетит. Вот и все. Ты можешь не нервничать, мы теперь его будем плотно опекать.
– А раньше опекали неплотно?
– Не нужно ловить меня за язык. Раньше мы его тоже опекали. Никто не мог предположить, что появится этот бывший охотник с обрезом. Если бы твой англичанин был нормальным профессионалом, он бы просто пристрелил Велиева без всяких проблем. И всем было бы хорошо.
– Именно потому, что он профессионал, он не стал стрелять. Понял, что нападавший явно не успеет перезарядить оружие. Толкнул Мовсани, сам упал сверху, достал оружие. И подождал, пока Велиев начнет перезаряжать оружие и к нему бросятся наши «плотные наблюдатели».
– Значит, молодец. И ты тоже молодец, если сумел убрать из-под обстрела этого парня-переводчика. Он обязан тебе жизнью. У тебя есть еще вопросы?
– Все понятно. Спасибо.
– Будь здоров.
Дронго убрал телефон в карман, вышел в холл отеля. Менеджера нигде не было. Очевидно, он отправился проверять ресторан. Часы показывали половину третьего. Если ничего не изменится, то в три часа приедет журналист с телеканала. Кажется, Мовсани сказал, что это будет Мир-Шаин, местная знаменитость, человек, который проводил интервью с большинством политиков и гостей, прибывающих в страну. Мир-Шаин настоящий профессионал и наверняка попытается вытянуть из Мовсани какие-нибудь признания или сенсационные откровения. Если бы разговор шел на английском через переводчика, то у этого режиссера еще был бы какой нибудь шанс укрыться за неточным переводом. Но если они начнут говорить по-азербайджански, то Мир-Шаин просто раздавит Мовсани, втянет его в дискуссию о политике Ирана и Великобритании, о свободе творчества, о праве на самовыражение.