– И фестиваль закончится уже завтра?
– Не закончится. Но послезавтра я к вам прилечу. Хотя по понедельникам самолеты «Люфтганзы» не летают. Значит, во вторник.
– Через два дня?
– Да. Ровно через два дня. Утром во вторник. Я прилечу в Рим, какие бы срочные дела на меня ни пытались взвалить.
– Не загадывай заранее, у тебя всегда срочные превращаются в очень срочные, а важные – в сверхважные.
– Нет. На этот раз точно прилечу. Уже заказал билет, – соврал он, сказав эти слова менее убедительным тоном, и она сразу почувствовала, что он солгал. Может быть, у него чуть дрогнул голос, может, изменился тембр. Но она почувствовала. И он почувствовал, что сказал последнюю фразу неубедительно. И сразу понял, что она тоже прочувствовала эту интонацию. Не задумываясь ни секунды, он быстро добавил.
– Я еще не взял билет, но завтра я его обязательно выкуплю, – убежденно произнес Дронго и только потом понял, что снова соврал. Завтра будет воскресенье, и касса в этот день не работает.
– Поразительно, как ты чувствуешь людей, – вздохнула Джил, – я ведь ничего не спросила.
– По твоему участившемуся дыханию я понял, что ты не приняла моей последней фразы.
– Нет. Просто ты сказал ее немного другим голосом. Когда любишь человека, начинаешь чувствовать даже тембр его голоса. Я ведь сразу могу понять по голосу, как чувствуют себя дети. Даже если они молчат и сидят ко мне спиной. А ты сразу чувствуешь состояние любого собеседника. Кажется, это про тебя однажды сказал Эдгар, что ты можешь разговорить памятник. Нет, не так. Он сказал – ты можешь разговорить и услышать даже памятник.
– У меня такая особенная профессия. Если я перестану понимать людей, мне нужно будет выходить на пенсию.
– Значит, ты еще в форме, – весело сказала Джил.
– Я обязательно прилечу во вторник утром, – снова твердо сказал он, – можешь не сомневаться.
– А я не сомневаюсь. Просто каждый раз, когда ты снова улетаешь, мне становится страшно, что я не успела сказать тебе чего-то самого важного, самого главного.
Дронго нахмурился. Она говорила ему об этом уже не в первый раз. Он не знал, как реагировать на подобные признания. Обнаженность чувств всегда очень опасна. Ведь невольно приходится доверять другому человеку гораздо больше, чем в обычных условиях, а это всегда чревато разочарованиями и обидой. И дело не только в том, что предают только свои. Человек, которому ты доверяешь, может сделать ошибку, допустить оплошность, даже в силу самых лучших побуждений совершить неверный шаг. Он помнил об этом всегда. И хотя Джил была, пожалуй, единственным исключением на этой земле, он старался не подставлять даже ее.