– Рискованно.
– Так же, как ничего не делать.
Линда откинулась на спинку стула. Несколько секунд они молчали. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль. Потом она проговорила:
– Когда Чэд родился, я на два года ушла из спорта. Вы об этом знали?
– Нет, – ответил Майрон.
– Ох уж этот женский гольф, – пробормотала она. – Я была на пике своей формы, лучшим игроком в мире, а вы об этом даже не читали.
– Я не очень слежу за гольфом, – попытался оправдаться Майрон.
– Ну да, – фыркнула Линда. – Если бы Джек Никлос на два года бросил спорт, вы бы сразу узнали.
Майрон кивнул. Она права.
– Возвращение было трудным? – поинтересовался он.
– Вы имеете в виду игру или разлуку с сыном?
– И то и другое.
Линда вздохнула, обдумывая его вопрос.
– Я скучала по гольфу. Вы даже не представляете как. Уже через два месяца я снова стала первой. Что касается Чэда… он был еще совсем маленьким. Я наняла няньку и путешествовала вместе с ним.
– Долго это продолжалось?
– Пока ему не исполнилось три. Тогда я поняла, что больше не могу таскать его с собой. Детям нужна стабильность. И мне пришлось сделать выбор.
Они опять замолчали.
– Поймите меня правильно, – продолжила она. – Я не собираюсь жаловаться на судьбу и довольна тем, что у женщины есть выбор. Но когда говорят о выборе, часто забывают, что он сопровождается чувством вины.
– Какой вины?
– Самой худшей – вины матери. Это бесконечная, непрекращающаяся боль. Она не дает спать. Гложет изнутри. Каждый раз, когда я оказывалась в гольф-клубе, меня угнетала мысль, что я бросаю ребенка. Я старалась почаще летать домой. Пропустила несколько турниров, хотя мне хотелось сыграть в них. Я изо всех сил старалась совмещать материнство и карьеру. И постоянно чувствовала себя эгоисткой. – Линда взглянула на Майрона: – Вы меня понимаете?
– Думаю, да.
– Но не особенно сочувствуете, верно?
– Разумеется, сочувствую.
Линда скептически поджала губы.
– Если бы я была преданной матерью и домохозяйкой, вряд ли бы вы так сразу заподозрили, что Чэд сам замешан в похищении. Все дело в том, что он рос без матери.
– Не без матери, – поправил Майрон. – Без родителей.
– Это то же самое.
– Не совсем. Так вы зарабатывали больше денег. С точки зрения бизнеса вы считались вполне успешной парой. Если кому и следовало оставаться с сыном, то Джеку.
Она улыбнулась:
– Мы следуем принципу политической корректности?
– Нет, здравому смыслу.
– Все не так просто, Майрон. Джек любит сына. Все годы, если у него не было квалификационных турниров, он оставался дома. Но тяжесть вины падает на мать.
– Это еще не значит, что так и должно быть.