— Сердечных сокращений нет, — произнес он наконец. — Дыхания нет. — Он сверился с часами. — Время смерти: два пятьдесят семь.
Барнхаус убрал стетоскоп и с резким щелчком захлопнул саквояж. Потом он подошел к Кардиналу и протянул ему руку. Кардинал тоже протянул руку и ощутил, как сухая белая рука доктора сжимает ему ладонь.
— Приношу вам глубокие соболезнования, детектив Кардинал.
В глазах у врача читалась мольба, словно он кричал: «Помогите! Я не умею этого делать!» Провожая его до двери, Кардинал чуть было не начал его утешать, чуть было не сказал: «Не волнуйтесь, все в порядке».
Санитары двинулись к телу.
— Дадите нам еще несколько минут? — попросил Кардинал.
Кэтрин была рядом с его отцом, она с трудом держалась на ногах от усталости. Кардинал снова опустился на колени по другую сторону от тела. Он сам поразился глубине своего страдания.
— Что он пытался сказать? — спросил он. — Перед тем как уйти. Он пытался что-то сказать, но я не мог понять, что.
— Он ответил на твои слова.
— А что я говорил?
— Просил прощения. За то, что не дал ему умереть дома.
— И что он сказал?
— Он сказал: «Я дома».
Дождь шел всю ночь, не прекратился он и утром. Тяжелые капли шлепались на все, что попадалось им на пути. Но слово «шлепались» тут не очень подходит. Дождь яростно обрушивался на все автомобили, здания и дороги и сразу же замерзал: внутри каждой капли виднелось зерно льда, и упавший холодный шарик мгновенно срастался с обледенелыми ветровыми стеклами и тротуарами.
Машины коммунальных служб посыпали улицы солью до тех пор, пока все мостовые не превратились в черноватое стекло, похрустывающее под ногами, как гравий, и потрескивающее под зимними шинами немногочисленных автомобилей, медленно пробиравшихся по городу, словно в замедленном кино. Под тяжестью льда провода провисали все больше. Столбы линий электропередач вдоль шоссе стояли, наклонившись под всевозможными углами, словно здесь происходили массовые распятия.
К девяти утра электричества не было уже во всем городе. У полицейских и пожарных были аварийные генераторы, но тот, что стоял в управлении полиции, все время норовил заглохнуть, и двое измученных механиков то и дело бегали на крышу, вполголоса ругаясь по-французски.
Чуть позже небо расчистилось, и выглянуло ослепительное солнце. Холодный фронт наконец пришел на смену теплому, но, хотя благодаря этому и прекратился дождь, температура упала до минус двадцати градусов по Цельсию. Лишенные электричества и тепла, жители Алгонкин-Бей подвергались серьезной опасности. Школы переоборудовали под временные общежития, занятия прекратились.