И тут внизу вспыхнули блеклые звездочки трех белых ракет – есть, все правильно. Почувствовав на плече ладонь пилота – это прощание, пожелание успеха и приказ прыгать, поскольку говорить мешает гул моторов, да и зачем сейчас какие-то слова, – Антон шагнул вперед и вывалился в темную ледяную пустоту.
Забило дыхание встречным ветром, раздувая щеки, выжимая из глаз обильные слезы, стягивая кожу от холода. Потом хлопнул, наполняясь воздухом, купол парашюта и падение замедлилось – стало видно костры, темную полосу густого леса, маленькие фигурки людей, суетливо мелькавшие в розовом отсвете пламени разложенных в ямах костров, даже почудился запах смолистой гари еловых ветвей. Выше белел купол парашюта Семенова, получившего перед вылетом на задание псевдоним «Григорьев». Сам Антон остался, как и прежде, «Хопровым».
Приземлившись, он поразился тишине и словно обрушившимся на него запахам весеннего леса – они словно ароматным облаком окружили его в сырой прохладе ночи. Далеко-далеко гудел шмелем улетевший самолет, справа стеной стоял лес, слева поляна, за ней тоже лес, а впереди костры, от которых бежали люди. Быстро отцепив лямки парашюта, Волков поискал глазами в небе Семенова-Григорьева. Вон он, приземляется немного в стороне, хорошо, что не отнесло на деревья.
Выставив автомат в сторону бежавших, Антон спросил пароль. Услышав его, опустил оружие и начал собирать парашют. Подоспевшие партизаны помогли увязать стропами белый купол и поспешили навстречу Семенову. Где-то за лесом слышны были выстрелы – дробно и гулко бил немецкий пулемет, бухали винтовки.
– Уходим, – потянул Волкова за рукав заросший щетиной партизан, – покою не дают, сволочи. Осмелели чегой-то, даже ночами лезут.
Несколько человек заливали костры «по-пионерски», мочась в ямки и забрасывая огонь землей при помощи саперных лопаток. Пламя сопротивлялось, не желая умирать, но вскоре потухло, и стало еще темнее. Маленькая группа пестро одетых людей, вооруженых немецкими автоматами м карабинами, красноармейскими винтовками и ППШ, направилась в чащу.
Слыша почти на затылке дыхание Павла Романовича, Антон шел, держась за спиной пожилого партизана, казалось, насквозь пропахшего махоркой. Под ноги то и дело попадались вылезшие на неприметную в темноте тропинку корни деревьев, пеньки и сухие сучья. Сзади тащили сброшенные с самолета тюки.
На счастье, идти пришлось недалеко – в неприметном овражке ждали спрятанные лошади.
– Верхами можете? – передавая Антону повод, сделанный из обычной веревки, поинтересовался один из встречавших.