Мать не стала калечить, но урок преподнесла. И отнюдь не из милосердных побуждений.
Я сплюнул кровь и встал с пола.
— Цел? — с испугом в голосе спросила подбежавшая ко мне Лаэн. Кажется, она уже была в порядке.
— Вроде бы.
— Я предупреждала, — произнесла Цейра. — Не смотри на меня с такой ненавистью, Серый. Я тебя не боюсь. Твоя жизнь и жизнь твоей жены принадлежат мне. И ты ничего не сможешь поделать с этим, пока я не решу дать свободу. Вас будет сопровождать Шен. И лучше бы вам меня не разочаровывать.
Аудиенция была завершена.
До комнаты нас проводила хмурая девушка-Огонек.
— Я буду ждать вас здесь перед заходом солнца, — пробурчала волшебница возле двери.
— Что она тебе сделала? — спросил я у Лаэн, когда мы остались одни.
— Ерунда. Во время обучения бывало и хуже. Немного ломит виски, но это скоро пройдет. Открой, пожалуйста, вина.
Пока мы отсутствовали, какая-то добрая душа притащила в комнату бутылку «Мускатного жемчуга».
— Вроде не отравлено, — сообщил я после внимательного изучения залитой воском огне-пчел пробки.
Белое, легкое и вполне себе ничего. Такое любит Пень. Лаэн залпом осушила целый бокал, а затем отобрала у меня бутылку и приложилась к горлышку.
— Сильна! — уважительно крякнул я спустя пяток ун.
— Отстань, — поморщилась она. — Могла бы и рески[13] прислать, тварь.
Сказав это, она опять начала пить, и я, не выдержав, взмолился:
— Оставь хоть каплю, мучительница!
— После того, что сделала со мной наша любезная Мать, мне это гораздо нужнее, чем тебе. Думаешь, зря они его сюда притащили? Держи.
Я ожидал, что бутылка окажется пустой, но там было больше половины.
— С каких это пор маги восстанавливают здоровье таким странным способом?
— Не смейся. Не здоровье, а «искру». Это отличное средство, чтобы прийти в себя после того, как она «подсадила» на меня «Рабское плетение».
— Кого?
— Так волшебники называют это заклинание. Я не предполагала такой вариант, если честно. Цейра смогла меня удивить…
— Можешь объяснить по-человечески? — не выдержал я.
— Не так просто объяснить человеку, не имеющему Дара. То, что она провернула… Это… это… наверное, ближе всего к чтению. Причем читать ей пришлось совершенно незнакомый текст, с непонятными буквами и другими правилами восприятия. Она прочла мою «искру».
— И?.. — подбодрил я, все еще не понимая, куда она клонит.
— Ясно, — вздохнула Ласка и кивнула в сторону книжного шкафа. — Видишь книгу в белой обложке? Возьми ее.
— Она на языке Высокородных.
— Именно к этому я и веду. Раскрой.
Я исполнил ее просьбу и с тупым видом уставился на сложнейшую вязь символов. Насколько помню, в языке остроухих несколько сотен букв и каждая, в зависимости от соседних, может означать кучу самых разных вещей. К тому же разобрать эти безумные записи дано только человеку с больной головой, потому как мало того, что строчки в обязательном порядке читались слева направо, так в некоторых случаях еще и наискось, перепрыгивая через предложения. Нашим правителям грамоты Высокородных доставляли много головной боли. Пока поймешь, что хотели сказать, семь потов сойдет, и сто лет пройдет.