Абигайль поерзала в кресле, не понимая, какое это имеет отношение к ее увольнению.
– Ни одну из тех, на кого я работала, я бы не назвала «ужасной матерью»…
Старик подмигнул.
– Поделитесь сплетнями, мы никому не расскажем.
Прижав руку к груди, Абигайль выпрямилась.
– Так вы не обо мне?
– О вас? Нет, я не ищу для лорда Стила вторую гувернантку, не думаю, что это нужно для двоих мальчиков. А вы?
Значит, ее не собираются увольнять.
– Ах, нет.
Мистер Линдер-Майер продолжал:
– Хотя со временем мы наймем учителя, само собой. Я хорошо знаю, какими качествами должна обладать прислуга, но я не очень ясно себе представляю отличительные черты хорошей матери.
Абигайль начинала привыкать к тому, что ее не увольняют.
– Ну… важно иметь терпение. И доброе сердце, конечно. Сочувствие. Сострадание.
– А образование?
Абигайль пожала плечами:
– Не надо кончать школу, чтобы быть хорошей матерью.
– Не будет никакой разницы?
– Ну, если вы говорите об образовании, то хорошо бы, чтобы родители были убеждены в важности обучения.
– А не просто наняли учителей?
– Да, я так думаю. Если дети смотрят на образование как на нечто ценное для родителей, на то, что ценится в доме, то это оказывает на них хорошее воздействие.
Мистер Линдер-Майер кивнул:
– Интересно. Что еще?
– Ах, ну, я полагаю, полезно иметь чувство юмора.
– Как это?
– Временами дети бывают несносны, и легче, когда не воспринимаешь это слишком всерьез.
– Блестящая точка зрения. – Мистер Линдер-Майер просиял и подмигнул Абигайль. – Особенно когда отец – ретроград.
– Я не ретроград, – буркнул Стил. Абигайль удивленно повернулась к нему.
– Немного легкомыслия вас не убьет, – возразил Линдер-Майер. Заговорщически наклонившись к Абигайль, он указал тростью на Стила: – Видите ли, он на рынке, выбирает новую жену.
У Абигайль сердце ушло в пятки.
– А-а, я не знала… – Почему ее охватило такое разочарование? Ведь Стил не проявлял к ней интереса. И вообще, виконт не посмотрит второй раз на серую мышку в линялом платье, потертой шали и старых туфлях.
Она вдруг поняла, как глупо было жить мыслями о касании рук, о взглядах. Не возникало между ними связи, когда они встречались глазами! Все это воображение одинокой, отчаявшейся женщины.
– Не бойтесь, это не отразится на вашей работе, – буркнул Стил, не глядя ей в глаза.
Абигайль наклонила голову, чувствуя себя отвергнутой и жалкой. Она еще большая дура потому, что так ужаснулась. Ей двадцать три года, но она чувствовала себя старше того трехсотлетнего огромного дуба, что рос в сиротском приюте Андерсен-Холл.
Надо найти Регги. Он ее единственная семья, единственный из живущих на земле, с кем у нее подлинная связь. Ни на что другое, ни на кого другого она не может положиться.