– Ты всерьез полагаешь, что стану пить пиво на ланч?
Он удивленно пожал плечами.
– Я бы предложил виски, но сделал скидку на возраст и…
– Меня утомили твои шутки! Положение очень серьезное, так что, когда ты узнаешь то что знаю я, тебе будет не до смеха.
Констанс опустилась на стул и огляделась. Такой встревоженной Брайан ее еще не видел.
– Ладно, рассказывай. Только не пытайся убедить меня в том, что, роясь в хламе, ты обнаружила рукопись «Божественной комедии или завещание Брюса.[1]
– Что будем делать? – спросила Констанс, когда через полчаса они вышли из закусочной.
– Ты можешь определить о какой картине шла речь?
Констанс медленно покачала головой. – Нет. В особняке их около полутора десятков. Отдельной коллекции они не составляют. Висят в разных комнатах. В основном это копии работ английских художников. Оцениваются невысоко. Не больше тысячи фунтов. Чтобы найти среди них подлинник требуется несколько недель. И делается такая работа не в полевых условиях.
Некоторое время они шли молча.
– К старику Уолшэму нам не пробиться, да и что мы можем ему сказать? – заговорил Брайан. – Просить помощи у боссов? Нет оснований. Остается одно – ждать и…
– …Наблюдать, – закончила за него Констанс. – Они постараются подменить картину, когда нас не будет.
– Мужчина тебе незнаком?
– Нет. Но вообще-то я его не рассмотрела. Могу лишь предположить, что у него есть источник информации в нашем агентстве.
– Почему ты так решила? Констанс замялась. Передавать разговор во всех деталях ей не хотелось.
– Он упомянул о том, что ему не удалось узнать предлагаемую нами сумму. Значит, надеялся узнать. Вывод ясен, не так ли?
– Да пожалуй, ты права. – Брайан расправил плечи. – Что ж, придется опять рисковать жизнью ради дела.
Констанс недоуменно уставилась на него.
– Ты это о чем?
– Забыла? У меня сегодня обед с Андреа.
Очередь к лифту, выстроившаяся в фойе отеля, отпугнула Констанс, и она поплелась наверх по лестнице, думая только о том, что примет душ, выпьет виски и ляжет спать. Не хотелось ни разговаривать, ни думать, ни мечтать, ни даже предаваться отчаянию. В какие брюки ни влезай, какое белье на себя ни надевай, какими духами ни душись – от клейма неудачницы не избавишься. Это клеймо ставится еще по рождении, и, что бы ты ни делал, как бы не суетился, как бы ни старался изобразить бодрячка и оптимиста, как бы ни пытался перехитрить судьбу – у тебя ничего не получится. Прав был китайский философ, сказавший, что счастье не в борьбе с судьбой, а в смирении и принятии того, что тебе предначертано. В переводе на обычный язык это означает, что Констанс Эллингтон должна читать вечерами книги по искусству и не заглядываться на мужчин, вроде Брайана Дорретти.