– Небольшие дозы яда вполне могли попасть в бульон, – заметил он. – Или в лекарство. Вероятность невозможно отрицать.
– Признать саму возможность отравления означает нанести жестокое оскорбление близким герцога. Неужели я должен обвинить ее светлость, которая самоотверженно ухаживала за супругом, проводя ночи у его постели? Или сестру, кузена, слуг? Все они были убиты горем.
Грант представил себе Софи в роли опечаленной супруги. Сегодня утром, прелестная и невинная в своем черном траурном платье с белым передником, она уверяла, что они с Робертом были несказанно счастливы. Но от проницательного взгляда бывшего возлюбленного не утаились способности хамелеона. В ту самую ночь, когда он лишил ее девственности, она клялась ему в вечной любви, а потом отвергла его предложение.
Она была лжива по своей природе.
Чтобы сдержать гнев, пришлось изо всех сил сжать кулаки.
– Вряд ли убийца сочтет нужным выражать радость и тем самым подчеркивать собственную вину.
– Достаточно, мистер Чандлер. – Атертон встал из-за стола и ткнул в сторону посетителя толстым пальцем. – Вы осмеливаетесь выдвигать тяжкое обвинение против членов благородного и высокочтимого семейства, но я не намерен участвовать в злонамеренных кознях. В случае необходимости готов свидетельствовать перед судом!
Грант заставил себя вежливо поклониться.
– Не сомневайтесь, доктор: в настоящее время не планирую призывать вас в качестве свидетеля.
Покидая кабинет, он чувствовал себя так, словно только что долго и упорно бился головой о кирпичную стену. Надежда на то, что врач прольет свет на покрытые мраком обстоятельства смерти друга, рухнула.
Теперь Гранту предстояло опросить леди Хелен, кузена, повара, слуг, одновременно продолжая пленять Софи неотразимым обаянием. Герцогиня уже вожделела; стоило Гранту приблизиться к ней, как дыхание ее учащалось, а в глазах загорался огонь желания. Как только Грант завоюет ее доверие, она признается в содеянном преступлении.