– Так вы, похоже, милицейские беспредельщики? – ухмыльнулся Гобашвили. – Легион смерти? Ладно, мочи меня, если не западло. На том свете встретимся – разберёмся.
– Замочить тебя мне недолго. Особенно, учитывая, скольких людей ты сам погубил. Но я настроен дать тебе поблажку. Естественно, при одном условии…
– А может, я тебе сразу песенку спою? Про Павлика Морозова.
– Отвечать или не отвечать – это личное дело каждого. Но вопрос всё же выслушай. – Цимбаларь присел возле Гобашвили на корточки. – Что ты знаешь про безголового мужика, с которым вы в подвале возились?
– Вот оно что! – Гобашвили даже присвистнул. – Чуяло моё сердце, что этот случай ещё всплывет. Только я к смерти того бобра непричастный. Зуб даю!
– Кто же ему, спрашивается, головку оторвал?
– Дальше наш разговор не получится. Я в жизни никого ментам не сдал – ни врага, ни друга. Мне и разговаривать-то с вами противно…
– Ничего, скоро будешь с тараканами тюремными разговаривать, – пообещал Кондаков, по-прежнему не отходивший от двери. – Подумаешь, чистоплюй какой нашёлся.
– Хотя… – Гобашвили вдруг изобразил задумчивость.
– Что – хотя? – живо поинтересовался Цимбаларь.
– Я согласен пойти на сделку. Тем более есть слушок, что ты ментяра правильный. Слово своё держишь.
– Какие будут твои условия?
– Условия самые простые. Когда закончится вся эта бодяга со следствием, за пару дней до суда ты устроишь мне свидание с сестрой. С настоящей сестрой, а не с этой гумозницей… Эх, разбередила она мою душу!
– Если душа болит, это хороший признак. Есть ещё, значит, чему болеть… Так и быть, как только обстоятельства позволят, я обещаю свести тебя с сестрой. Надо будет, сам за ней съезжу.
– Папаша мой и в самом деле помер? – спросил Гобашвили.
– Да.
– Чёрт, поздно я про них вспомнил… Ну ничего, будет лишний повод для побега.
– Из «Белого лебедя» не убежишь. А тебе, похоже, туда дорога светит… Теперь давай поговорим.
– Давай.
– Что это был за человек? Имя, фамилия, должность?
– Я почем знаю! У мертвеца не спросишь.
– Живым ты его видел?
– Пару минут, не больше… Сейчас расскажу, как дело было. Утром я с одним кентом стрелку забил.
– Где? – прервал его Цимбаларь.
– Ну как тебе сказать… В улицах ваших я не очень. Мы это место Сучьим полем называем. Там с одной стороны пустырь, а с другой бульвар. И ещё кафешка возле перекрёстка. «Волной», кажется, называется. Чуть подальше оптовый рынок… Я покажу, если надо.
– Не надо, я понял. Во сколько это было?
– Часов в семь. Мы специально в такую рань договорились встретиться, чтобы никто не помешал. Движение на улицах ещё только начинается, уходить проще. И все стукачи как на ладони.