Я и Мы (Леви) - страница 137
Вся эта логика свернута в простой, безотчетной животной трусости. В этой игре (с огромным дефицитом информации!) все решают какие-то доли секунды, за которые происходит грубый замер относительных эмоциональных величин… Моментально оценивается степень агрессивности — трусости, уверенности, неуверенности — и у противника и у себя. У агрессивного в ответ на свирепость противника агрессивность подскакивает, у трусливого — падает. Осознавать не успевают. Но вот появляется молодец, против которого тот молодец — овца, и овца, против которой та овца — молодец. Настоящий молодец — тот, для которого отступление исключено, но таких почти нет: отбор давил на них беспощадно, такие быстро убивали друг друга.
На этом зиждется психология поединка. Тактика деморализации, всевозможные приемы запугивания имеют целью создать у противника непроизвольный эмоциональный прогноз поражения, который, если прием вполне удается, становится и содержанием сознания и прямо руководит поведением. Или хотя бы частично, из подсознания.
Но разве речь идет только о драке?
Это может делаться мягко, незаметно, интеллигентно, особенно женщиной: железная ручка в бархатной перчатке. В жизненной заурядице это то, что называют умением себя поставить. Как немного и как много нужно, чтобы исключить непроизвольный прогноз: «Ну, с этим можно не особенно церемониться…» Сколь многим блестящим людям не хватает именно этого умения, какой-то одной нотки, чтобы заставить с собою считаться, и это оборачивается иной раз жизненной трагедией. Непроизвольная борьба подсознаний, тайная война чувств идет всегда, даже в высочайшей дружбе и нежнейшей любви.
— Так вот, — говорю я упомянутому чудаку, — несчастный, у тебя срабатывает банальный эффект супрессии.
— А что это?
— Помещают в одну клетку двух шимпанзе. Один — способный малый, но по линии наглости ничем не выдается, заурядность среднего ранга. Другой — тупой, но нахальный, этакий шимпанзейский генерал Бонапарт. И вот оказывается, присутствие Альфы Бонапарта начисто отшибает интеллект у интеллигентного шимпанзе: он впадает в форменное кретинство, условные рефлексы тормозятся. Вот так. Вот тебе и маразм принципов.
Он опять стал ругаться и что-то спрашивать. Я разобрал только:
— И какова степень необратимости?
— К счастью, кажется, минимальна. Стоит убрать генерала, как интеллект восстанавливается, но после нескольких ошибок возникает стойкий невроз, а иногда и инфаркты. Приходится менять клетку, а самое лучшее — поместить интеллектуала вместе с Омегой.
— Вот это здорово, — обрадовался он. — Это я и сам замечал…