Некоторые шизоиды, писал Кречмер, подобны тем римским домам и виллам с простыми, гладкими фасадами и окнами, закрытыми от яркого солнца ставнями, где в полусумраке внутренних помещений идут празднества. Другие, добавим, просто закрытые двери, за которыми ничего нет. Как отличить пирожок с начинкой от пирожка ни с чем?
Говоря о том, что шизоид имеет «поверхность и глубину» в противоположность «прямой, несложной натуре» циклоида, Кречмер был прав, в лучшем случае, наполовину. Глубина есть и у циклотимика, если иметь в виду подсознание, безотчетное, или, что соотносимо, творческую глубину. Но у циклотимика глубина в более тесных отношениях с поверхностью или не соотносится вовсе, то есть глубока до последней крайности и потому незаметна. (Как прозрачна глубина зрелого Пушкина, в ней все открыто — и непостижимо.)
Циклотимик непосредствен: он либо совсем не умеет притворяться, либо незаурядный артист; у шизотимика даже при полном отсутствии задних мыслей, а иногда и мыслей вообще, все время чудятся какие-то подтексты.
В чем тут дело?
Это не одна видимость, здесь есть и какие-то глубокие различия в организации психики. У циклотимиков, как показали психологические исследования, внимание легко распределимо во времени, с трудом — в пространстве. Циклотимик отвлекается, хорошо переключается, но к одновременной разноплановости способен мало: в каждый момент что-то одно. Внутреннее поле сознания у него сравнительно узко, зато подвижно.
Шизотимик, напротив, довольно легко распределяет одномоментное внимание вширь: одновременно читает и слушает, поддерживает разговор, а мысли и воспоминания текут своим чередом… Он слушает вас, а кроме того, еще и свой внутренний голос. Внешне это выглядит как отрешенность.
Мышление циклотимика конкретно, пластически образно. У шизотимика преобладают абстракции, схемы, символика, отдельные элементы восприятий обладают большой независимостью. Вероятно, поэтому циклотимик — лучший устный рассказчик: его рассказ непринужденно ритмичен, зрим, осязаем, насыщен ароматом подробностей, но в меру, без излишней обстоятельности: никакой навязчивости, все органично. Говорит он лучше, чем пишет, или одинаково; шизотимик обычно лучше пишет, чем говорит, хотя и среди них есть блестящие лекторы и ораторы. Шизотимическое повествование туманно или, напротив, чеканно-четко, детали расплывчаты или болезненно пронзительны, как лучи в темноте; ритм подчеркнут или разорван; композиция, самоцельная оригинальность выступают на первый план, общий принцип связывает все. И вдруг разрыв, парадокс…