У него была заботливая, мягкая мать и грубый авторитарный отец, который, к счастью, мало вмешивался в воспитание. Еще несколько вопросов — и выясняется, что отец был для мальчика фигурой, стоящей в отдалении и обладающей грозной и непонятной потенциальной властью. Но соприкосновения с этой властью почти не было, было лишь ожидание, возможность. Кто-то полусвой, получужой…
Да, отношение к авторитарности не совсем ясно…
— Легче на людях или тяжелее?
— Смотря с кем. С ребенком хуже. С сотрудниками — когда как. С женой легче.
(Между тем с женой у него неважные отношения, постоянно конфликты по пустякам.)
— Было легче, когда ходил к нашему терапевту, а потом она мне сказала: больше не ходите ко мне со своими навязчивыми идеями. Тут уж стало совсем худо, не находил себе места.
Ничего себе психотерапия. Теперь четко чувствую, что гипноз пойдет.
В первые секунды сомнение, теперь нет. Пойдет на императиве. Чувствую по какому-то обмену движениями, по глазам, по всему… В контакте отцовский модус, категоричность, суровое мужское покровительство, но не однотонно, с вкраплениями… Братский, равный, демократичный тон ни в коем случае, все испорчу, поползут контрасты…
Мгновение на размышление.
— Встаньте, пожалуйста, взгляну на вас. Обычное неврологическое обследование: смотрите на палец… в стороны… Неврологически ничего особенного, так, чуть-чуть… Теперь пробная атака.
— Закрывайте глаза. (Власть в голос.) Куда падаете?! (Назад, назад…)
Пошатнулся назад и влево… Поддерживаю.
— Все, все!.. Все в порядке. Садитесь, пожалуйста. (Не мешкать! Глазной метод.)
Он в кресле. Наклоняюсь, как коршун, приказываю смотреть на переносье. Жесткая уверенность, почти торжество. Я уже победитель.
— Во время счета веки будут тяжелеть. При счете десять закроются. Раз…
Захлопал глазами на «четыре», закрыл на «девять».
— Спать.
Проверяю каталепсию — есть: рука воскообразно застыла в воздухе. Анестезия: колю иголкой руку, болевой реакции нет, можно было бы операцию делать…
Углубляю…
Несколько ободряющих внушений, сформулированных очень общо, никаких рискованных векселей вперед.
Погружаю глубже. Гашу свет, ухожу на десять минут. Это чтобы укрепилось в подсознании.
А я пока позвоню.
Прихожу, пробуждаю. Открыл глаза испуганно.
— Что ощущали?
— Не мог пошевелиться. Глаза сами закрылись. Но, по-моему, не спал, слышал шумы. Вначале хотелось даже засмеяться, все дрожало, улыбка была — и не мог…
— В голове?.. Мысли?
— Полная пустота, ничего. И навязчивых не было, а ведь за минуту, когда с вами говорил, были!
— Ни в коем случае не боритесь с навязчивостями, если появятся. Игнорируйте: пусть себе существуют, вы никогда не сможете им повиноваться, даже если захотите.