- Все равно не верю, - произнес наконец Федор и аккуратно сложил листки в стопку.
- Перестань, ты прекрасно понимаешь, что это правда. Показания самой Элизабет Рюген, добытые нашим агентом и записанные с ее слов.
- Каким агентом?
- О, агент весьма ценный, незаменимый, - Бокий весело подмигнул, - оперативный псевдоним Консо лор.
Агапкин нахмурился, вспоминая перевод латинского слова. Он знал, что разговор не продолжится, пока эта маленькая задачка не будет решена. Глеб Иванович обожал озадачивать и ждал ответа, как строгий экзаменатор.
- Утешитель, - сердито выпалил Федор, - могу представить, что это за утешение.
- Можешь представить? О, вряд ли. Он такой искусник, дамы в его присутствии млеют, сходят с ума от нежности.
Бокий забавлялся, у него было отличное настроение, и Федор не мог понять, чем так развеселило начальника спецотдела донесение агента Утешителя. Вряд ли он стал бы радоваться очередной порции компромата на
Таню. Федору казалось, что в донесении нет загадок. Все чудовищно просто. Смертный приговор Даниловой Татьяне Михайловне, и ничего больше.
В отличие от многих своих коллег Бокий не был кровожаден. Недавно созданный по распоряжению Ленина спецотдел занимался шифровальным делом, разработкой и применением техники в разведке и контрразведке. Эта служба не использовалась ни при арестах, ни в следственных мероприятиях.
Глеб Иванович любил сложные интеллектуальные игры. Сутками мог колдовать, придумывая и взламывая хитрейшие шифры. Революционное переустройство мира было для него тоже чем то вроде головоломки, самой увлекательной из всех возможных.
Бокий долго молчал, с удовольствием наблюдая, как нервничает Федор, но все таки сжалился.
- Видишь ли, муж Элизабет старше нее на двадцать лет. Отто Рудольф Рюген, норвежский ученый физик, друг Нансена, умнейший, добрейший старик, а главное, весьма богатый. Правда, есть одна проблема, вроде бы ерундовая, но для семейной жизни такая мелочь становится роковой.
- Глеб Иванович, при чем здесь Таня? - раздраженно перебил Агапкин. - Вы занимаетесь этим Рюгеном, подложили в постель к его молодой жене своего искусника утешителя, но Таня при чем?
- Молодец, - Бокий кивнул и улыбнулся, - схватываешь на лету. Таня была бы совершенно ни при чем, если бы Элизабет не захотела сделать доброе дело. А как известно, нет доброго дела, которое осталось бы безнаказанным. Особенно когда за него взялась такая вертихвостка, как Элизабет. Правда, наказана будет не она, и это, конечно, несправедливо. Но в нашем бренном мире справедливости мало, если она вообще существует.