— Один я бы не вернулся в город, — признался Борг.
— Почему?
— Ты ведь понимаешь, что задание, мне порученное, не предполагало возвращения?
— Честно говоря, нет. Я думал как раз наоборот, что тебя ждут с отчетом.
— Ха! — Великан одним махом осушил бокал наполовину. — Если бы ты видел глаза милорда Ректора, считал бы совсем иначе.
Боги миловали. Хотя новые оттенки изумрудного взгляда я все же узрел, и они меня удивили.
— От тебя собирались избавиться?
— Не буду утверждать, но… — Рыжий потянулся за ветчиной.
Занятно. Хотя вполне вероятно.
С точки зрения Ксаррона, Борг, отстраненный от хранения тела старшего принца, больше не представляет собой какую-либо особую ценность. Да, он остается опытным агентом, и увольнять его окончательно было бы верхом глупости, но, с другой стороны, для Ксо все могло выглядеть так, будто великан попал под мое тлетворное влияние. Говоря проще, я отнял у кузена игрушку. Взял ненадолго поиграть, а потом вдруг решил оставить себе. И пусть игрушка уже старая, порядком надоевшая, все равно обидно, ведь в нее было вложено столько заботы и любви, что… последняя успешно превратилась в ненависть.
— Извини.
— Мм…
— Я не должен был тащить тебя с собой.
— Да ладно… Мне всегда внушали, что страх можно преодолевать, только бросаясь в атаку.
— Тебе страшно?
— Ага. — Рыжий отставил бокал в сторону. — Только я боюсь не ректора с его молодцами.
— А чего же тогда?
Карие глаза затравленно затуманились.
— Снова увидеть… Ее.
Смешно, но я боюсь того же. И причины наших страхов могут быть удивительно похожи друг на друга.
— Что замолчал? Мудрые советы закончились? — ехидно спросил Борг.
— Мудрые? Нет, их по-прежнему в достатке. Вот полезные как-то не нащупываются.
Великан усмехнулся, укладывая расслабленные руки на подлокотники:
— Знаешь, раньше с тобой было много проще.
— Что проще?
— А все. Все на свете. Ты всегда знал ответ, всегда готов был решить, что и как делать, за словом в карман не лез. Тебе легко было верить.
Еще бы! Словами я сыпал напропалую, сплошь умными и красивыми. Но шли ли они оттуда, откуда должны были идти, или слетали со страниц памяти, хранящих заученные книжные мудрости?
— Лжи всегда легче верить, чем правде.
— Хочешь сказать, ты все время врал?
— Тогда я считал иначе.
— А теперь?
— Теперь врать стало неинтересно, а правда… Она и так всем известна, и, если будешь повторять ее изо дня в день, тебя сочтут сумасшедшим.
Борг криво улыбнулся:
— Грустно, когда юность заканчивается, да?
Конечно, грустно. И ты совершенно прав, великан, потому что сам некогда прошел через ту же пустыню, что и я. Только потом ты на какое-то время забыл о полосе выжженной земли, окунувшись в очарование чужой юности. Да, пожалуй, именно в этом спасение от скуки возраста: находиться рядом с тем, кто молод. К примеру…