— Я не применял силу ни к кому из твоего народа.
— Откуда тогда тебе известны эти слова?
— Мудрая женщина, которая знает очень много и еще чуть-чуть, напутствовала меня.
Не знаю, с материнским ли молоком гройги впитывают традицию почитания Разрушителя или обучаются этому под присмотром старейшин, но тот, что встретился сейчас мне, уроки уж точно не прогуливал, потому что после минуты молчания, способной показаться вечностью, прижал к груди сжатые кулаки и произнес, без какой-либо торжественности, а просто и обыденно, совсем по-домашнему:
— Мой дом — твой дом, брат.
Надеюсь, моя рассеянная улыбка не оскорбила священные чувства гройга, предложившего разделить с ним кров, но я не мог придумать ничего умного, а тем паче мудрого, чтобы достойно ответить на щедрое предложение. Начать отказываться и уверять, что мне нужно не больше, чем кружка эля? Глупо. Воспользоваться свалившейся на голову удачей по полной? Стыдно. Вот и остается только кивнуть и усесться за стол, оказавшийся на пятачке между полосами света, потому что гройг не продолжил расспросы, а отправился на кухню за едой и питьем для названого родича.
А если вдуматься, спросит ли он меня вообще о чем-нибудь? Я знаю священнее слова, но более того, я знаю полное имя Старой Гани, имя, которое покидает пределы архипелага Маарис только в памяти ее сыновей, ушедших в большой мир. Мое знание уравнивает меня во всех правах с хозяином трактира, а разве равные мучают друг друга ненужными и обременительными вопросами?
На стол передо мной опустилась миска с ломтями свежеза-копченной свинины и масляных лепешек, самой подходящей закуски под… Ну конечно же под харку! Разлитую в крошечные стаканчики, потому что на дворе еще светлый день и отпускать сознание на волю, а тело в постель преступна рано.
Гройги пьют свой знаменитый напиток, не стуча посудой и не провозглашая тостов, предпочитая выражать торжественность момента молчанием, и в чем-то они правы. Встать, задержать дыхание, дождаться наступления полной тишины, в которой кажется, что даже заоконная жизнь приостановила свой бег, посмотреть в глаза друг другу и опрокинуть прозрачную жидкость в рот, причем желательно сразу в горло, потому что вывести жгучий привкус с языка иногда не удается и за несколько часов непрерывного полоскания. Поставить опустошенный стаканчик на стол, уважительным поклоном почтить мастерство хозяина, приготовившего столь знатное угощение, и только потом позволить себе рухнуть на лавку, потому что харка, вмиг долетевшая от горла до желудка, расслабила все тело. Ненадолго, всего лишь на несколько минут, но как блаженны эти минуты!