Иногда Игорю казалось, что весь их банк – громадное чудовище, пожирающее информацию сотнями алчных пастей, а потом извергающее тонны бумажного кала. Обычно такие мысли приходили в конце весны и начале лета, когда накапливалась усталость.
Краткая передышка на обед, и вновь – звонки, бумаги, поход к начальству «на ковер», цифры и буквы на мониторе…
К восьми вечера, наконец оторвавшись от компьютера, Игорь ощутил себя выжатым, словно лимон.
– Все, – сказал он, – по-моему, на сегодня хватит.
За окном потихоньку сгущался вечер, уличный шум становился глуше, мягче. Из сотрудников отдела на месте не осталось никого, в помещениях банка властвовала необычная тишина.
– И точно, хватит.
Игорь потянулся так, что захрустело в плечах. Помассировал чесавшиеся глаза и, поднявшись, потянулся за пиджаком. Поставил кабинет и отдел на сигнализацию, а когда вышел в коридор, решил заглянуть в туалет.
Кто знает, сколько стоять в пробке на Люсиновской?
В туалете было прохладно, журчала вода, лампы отражались в светло-голубом кафеле. Игорь сделал свои дела и подошел к раковине. Умылся, а когда потянулся за бумажным полотенцем, глянул в зеркало, на собственное отражение, и остался очень им недоволен.
Обычно круглое лицо осунулось, серые глаза лихорадочно блестят, под ними круги. Седины в темных волосах вроде бы стало больше… или это только кажется? А брюшко под рубашкой точно выросло.
– Еще две недели, и в отпуск, – сказал Игорь. – На море. Плавать до посинения, загорать и худеть. А завтра мы с Катькой махнем…
Куда, они еще не решили. Можно поехать к родителям жены на дачу, в гости к Витьке, у которого дом на Пироговском водохранилище. В любом случае – на два дня прочь из опостылевшего города, подальше от пробок, смога и шума.
– Да, так и сделаем, – проговорил он уверенно.
Выйдя из туалета, Игорь прошел к лифту. Внизу, на вахте, сдал ключи охраннику ночной смены и вышел на улицу. Забрался в автомобиль и, вклинившись в поток машин, двинулся к дому.
При переезде через Садовое кольцо пришлось постоять в пробке, да и потом, до самого метро Тульская двигались еле-еле, со скоростью никуда не спешившей лошади. Игорь зевал, поглядывал на часы, слушал радио.
Позвонил жене, сообщил, что едет. Она ответила, что ждет, и на душе потеплело.
На Шверника вывернул, когда время перевалило за половину десятого и начали сгущаться сумерки. Игорь прибавил скорости, по радио Шевчук запел «Белую реку», и справа открылась громада здания Дома студента и аспиранта.
Фонари еще не горели, вдоль обочины стояли припаркованные автомобили, и метнувшуюся перед машиной тень Игорь заметил в последний момент. Выкрутил руль, ударил по тормозам. Машину занесло. Его рвануло вперед, страховочный ремень зло заскрипел. Услышал глухой удар, а потом обнаружил, что жив и невредим, а сердце колотится как бешеное.