Конечно, вече 1382 г. в Москве было исключительным явлением в том смысле, что вечевого строя в Москве XIV–XV вв. не существовало и быть не могло, но в моменты обострения внешней опасности и подъема в связи с этим антифеодального протеста тенденция к вечевым собраниям проявлялась в Москве и позднее, о чем мы будем говорить ниже. Это указывает на живучесть стремлений горожан к высвобождению из-под княжеской власти, несмотря на крайне неблагоприятные условия для осуществления этого стремления.
Не без участия горожан происходили события в Нижнем Новгороде в 1392 г., связанные с переходом Нижегородского княжества под власть Москвы. По звону колоколов «снидеся весь град», и старейший боярин Василий Румянец объявил о переходе бояр на службу московскому князю. Очевидно, что созыв городского населения был нужен боярам для поддержки своих действий. Перед нами, видимо, нечто вроде вечевого собрания. В 1399 г. после трехдневной битвы нижегородцы «взяша мир» и впустили в город князя Семена Суздальского, осаждавшего Нижний Новгород вместе с татарами. При этом татары поклялись, что не тронут города. Когда они нарушили это обещание, князю Семену пришлось держать ответ перед горожанами. Летопись не говорит, в какой форме это происходило.
Активность горожан проявилась в далеком Устюге. В 1393 г. новгородский воевода Яков Прокофьев, гонясь за изменившим Новгороду неким Анфалом, подступил к Устюгу и «рече князю и гражаном: «… стоите ли за беглеца Новгородского за Анфала?». И князь с устьюжаны рече: «…мы за него не стоим и не пособляем по нем, по великого князя целованью».. Однако затем «устьюжане с своими князи свое слово забыв, придоша ратью в дву тысящь че человек на Якова». Это сообщение 4-й Новгородской летописи ясно говорит о том, что «гражане» Устюга принимали непосредственное участие вместе с князем в выработке ответа новгородскому воеводе и затем в изменении своего решения. Все это напоминает вечевое устройство, которое в далеком Устюге могло сохраняться дольше, чем в центральных русских городах. Власть сильных московских князей непосредственно на Устюг еще не распространялась тогда, в конце XIV в. Устюг имел еще своего князя, Юрия Андреевича, одного из ростовских князей.
В XV в. известия, которые могли бы дать основания длл суждений о проявлениях вечевых традиций в городах, исчезают почти совершенно. Вряд ли это случайно, как не случайно и то, что некоторые данные, указывающие на усиление выступлений горожан, относятся именно к периоду феодальной войны, когда на время ослабела великокняжеская власть. Так, в 1434 г., когда войска великого князя Василия Васильевича подошли к находившемуся под властью Шемяки Угличу, «гражане же не восхотеша града отворити». Лишь при помощи тверских пушек Василию Васильевичу удалось взять город. То, что угличские горожане столь решительно выступили на стороне Шемяки, может быть предположительно объяснено. Л. В. Черепнин установил, что действия Шемяки и его Союзников в феодальной войне были направлены не просто на захват великого княжения, но и на восстановление уже преодоленные элементов феодальной раздробленности, на ослабление государственной централизации. Поскольку Шемяка тем самым высвобождал горожан из-под все усиливавшейся власти московских князей, постольку он мог приобрести сочувствие некоторой части городского населения, тем более на столь раннем этапе феодальной войны, когда по литическая линия противников великого князя далеко еще не выявилась с полной отчетливостью.