— Ты сама, Марго, об этом не помнила, — усмехнулся Иван.
— Да, — честно призналась девочка. — Но когда Варвара сейчас сказала, я тут же вспомнила.
— Ясно, — хмыкнул Иван, а про себя добавил: «Как говорит в таких случаях Муму, типично женская логика». — Выходит, Настасья, — вслух произнес он, — по первому номеру не дозвонилась и набрала другой. Или по первому номеру ей сказали, что абонент находится там-то, и дали другой телефон. Настасья его запомнила. Тут же набрала. И нужный человек подошел.
— Похоже на то, — медленно произнесла Марго. — А верней, и на то, и на это.
— Вот именно. — Ивана охватила досада. Куда ни крути, ничего конкретного не возникает. Одни догадки, да и то неопределенные.
— Мы по-прежнему не можем понять, в чем дело, — словно прочла его мысли девочка.
— Эй, а ты у Варьки про покупки спрашивала? — осведомился Иван.
— Ну, — подтвердила Марго. — Только с этим глухо. Настасья все себе закупала в конце августа и в сентябре. Как раз с тех самых летних денег. И ещё родители ей кое-что добавляли.
— Ага! — издал тихое восклицание Ваня. — Значит, своих все-таки не хватило.
— Ну и что? — удивилась столь бурной реакции Марго. — Она же не у чужих людей брала, а предки добавили. Кстати, Варька говорит, у Настасьи такой принцип. Она никогда не берет в долг. Потому что берешь чужие, а отдавать придется свои.
— Естественно, с предками проще, — усмехнулся Иван. — Им потом отдавать не надо.
— Но Настасья же у них не клянчит, — пояснила Маргарита.
— Что же тогда? — спросил Иван. — И почему Жора угрожал Настасье?
— Если бы знать, соломку бы подостлали, — ответила Маргарита. — О боже! Сплошные загадки. А главное, вся эта история в корне противоречит характеру Настасьи.
— Видать, не так уж противоречит, раз случилась, — ответил Иван. — Слушай, звякни-ка Варьке. Нужно выяснить насчет Филиппа.
— Попробую. До скорых встреч.
Марго отсоединилась. Иван просидел десять минут. Двадцать. Полчаса. «Что они там так долго обсуждают?» — терялся он в догадках. Стремясь убить время, он машинально потянулся к книге, которую бабушка оставила у него на кровати.
Путь жизненный пройдя до половины,
Опомнился я вдруг в лесу густом… —
начал мальчик читать Песнь первую великого Алигьери. «Что в лесу густом — это точно», — немедленно возникли ассоциации у Ивана. И словно в доказательство вечности, а также непреходящей современности любого подлинно художественного творения, Пуаро в связи с Данте вдруг вспомнил о Настасье.
… Опомнился я вдруг в лесу густом,
Уже с прямой в нем сбившися тропины, —
продолжил чтение Песни первой Ваня. Это, по его мнению, уже было совсем про Настасью. Видно, и она «сбилась с прямой тропины». Но вот где и в чем?