Та ответила сразу же, не дав ему нажать кнопку отбоя. Как будто держала мобильник в руке.
— Привет, Джавецкий, в чем дело?
— Да я… это… — Данька слегка покраснел. — Чего-то тут запутался.
Барабанщица фыркнула.
— Как всегда… Ох, Джавецкий, у тебя когда-нибудь что-нибудь бывает как у людей?
— Слушай, Барабанщица, — разозлился Данька, — можешь помочь, помоги, а нет — пошла ты…
— Сколько раз повторять, — ледяным голосом произнесла Барабанщица, — мне не нравится, когда меня так называют. Меня зовут Мария, понятно?
— Понятно, — рявкнул Данька. — Ты будешь помогать или как? А то я отключаюсь и звоню кому-нибудь другому.
— Ты где? — чуть сбавила тон Барабанщица.
Данька объяснил.
— А-а, понятно, стой там, сейчас буду.
И Данька торопливо выключил телефон…
Барабанщица появилась спустя пару минут. Окинула его презрительным взглядом и небрежно бросила:
— Пошли.
Идти оказалось недалеко — только завернуть за угол и наискосок пересечь двор. Дверь подъезда, несмотря на домофон, была открыта, а вот свет в лифте не горел. Поэтому когда дверцы сомкнулись и они с Барабанщицей оказались вдвоем в маленькой кабинке в абсолютной темноте, Данька невольно затаил дыхание. Барабанщица стояла прямо напротив двери, и когда они проезжали мимо этажей, сквозь узкую щель между створками по ее лицу, как будто странные движущиеся тату, пробегали причудливые тени. И от этого она казалась этакой древней амазонкой, уже приготовившейся к бою и нанесшей на лицо и тело грозную боевую раскраску.
«А ведь она красивая…» — внезапно и совершенно не в тему подумал Данька. И это открытие изумило его едва ли не больше, чем все события сегодняшнего дня. Он так и стоял, зачарованно пялясь на Барабанщицу, когда лифт, наконец, остановился.
— Ну что застыл, умер, что ли? Приехали! — девушка двинула ему крепким кулачком в грудь.
Когда они вошли, выяснилось, что все уже в сборе. Гаджет, открывавшей дверь, увидев, что они пришли вдвоем, отчего-то слегка посмурнел. Впрочем, Данька этого не заметил. Он все еще находился под впечатлением сделанного им в лифте открытия.
Первые полчаса народ просто трепал языками и пил пиво с чипсами и орешками. А Данька сидел в уголке с бутылкой пива и, лениво-односложно отвечая на случайные вопросы, нет-нет да бросал исподтишка взгляды на Бара… то есть на Машу. Ему как-то сразу расхотелось называть ее Барабанщицей. Попутно рассматривая вопрос — как это половчее пригласить ее куда-нибудь посидеть и не нарваться на ехидный отказ. И только выпив полбутылки, он вдруг понял, что все это нереально, поскольку денег — голяк и он в бегах. И от этого стало так обидно, что Даньку прошибла слеза. Ну куда он раньше смотрел?!