— Не прокатывает. Для того чтобы втереться в доверие и усыпить бдительность, существуют тысячи гораздо более простых и, если честно, более надежных способов.
— Ну и что? — не уступала Маша. — А может, он предпочитает действовать нестандартно? С выдумкой?
— И завалить дело? — хмыкнул Данька.
В этот момент в прихожей вновь раздался звонок. Барабанщица спрыгнула с кровати.
— О, это Гаджет.
От этого известия Данька слегка погрустнел. Они так славно сидели вдвоем…
Но, как выяснилось, это был не один Гаджет. То есть сначала пришел он один. Дверь открыла мама.
— Здравствуй, Боря, — ласково сказала она, чем еще больше испортила Даньке настроение — оказывается, Гаджета в этом доме хорошо знают.
Не успел Гаджет раздеться и буркнуть: «А, Джавецкий, ты уже здесь, а я тебе все трезвоню…» — как вновь зазвенел звонок и в маленькой прихожей появился Лысый, а еще через какое-то время — Кот и Немоляева. Мама снова выглянула в коридор и, качнув головой, спросила:
— Маша, у тебя случайно не помолвка намечается?
— Мама! — округлив глаза, изумилась Барабанщица.
— Да это я так… — вновь мило улыбнулась мама, — на всякий случай, — и снова скрылась в комнате.
Кот усмехнулся.
— Ну и веселая у тебя маман.
Барабанщица тяжело вздохнула.
— Ох уж эти родители… Начиталась какой-то мути, где написано, что со своими детьми надо быть друзьями, вот и старается.
— А отец как? — поинтересовался Кот.
— Ничего, нормальный. Настоящий мужик. Он меня иногда бесит, но зато с ним все просто. Если сказал — будет так, значит, так и будет. Сколько хочешь психуй и бесись — толку никакого.
— Да уж… — неопределенно хмыкнул Гаджет, то ли просто так, то ли что-то вспомнив.
— И чего в этом хорошего? — пожала плечами Немоляева. — Я бы никогда не смогла по струночке ходить.
— Я и не хожу, — пожала плечами Барабанщица, — он, вообще-то добрый и нечасто в мою жизнь вмешивается. Тем более что его и дома-то почти никогда не бывает. Все время по командировкам. Вот сейчас тоже. Только… мы ж еще глупые, — как-то по-особенному серьезно сказала она, — нас же еще частенько заносит. А тормознуть некому. Потому как мы уже завоевали свою самостоятельность и ревностно ее оберегаем. Вот иной раз я знаю, что глупость делаю, но нет… все равно, назло, мол, я так решила — так тому и быть. А потом расхлебываю… А если папка рядом и скажет — «люминь», то тут уже и не забалуешь. Побешусь-побешусь, а потом, наоборот, думаю, как здорово, что он рядышком оказался, а то бы я такого наворотила.
И эти мысли как-то особенно перекликались с теми, что пришли в голову Даньке там, около универа, когда он пытался слинять от тех громил, что у него как-то даже потеплело на душе.