– Значит, меня выдал Эврар, – устало произнесла Эмма. – Мелит, что служит герцогу Лотарингскому.
– Да, кажется, так и было. Но разве ты сожалеешь о случившемся? Ты живешь как принцесса, у тебя слуги, огонь, прекрасная еда.
– О чем ты говоришь? Теперь я пленница, за мной следят, у моих дверей дежурит стража. И король Карл сделает все возможное, только бы не допустить моего возвращения в Руан.
Они оба умолкли. Гизелла почти приникла к окну, но, кроме неясных бликов, ничего не могла разглядеть. Она поняла, что с Эммой беседует граф Санлисский, крещеный норманн, которого ее отец принял с почетом и к которому явно благоволит. Оказывается, эта Эмма и он – близкие знакомые.
Граф снова заговорил:
– Завтра я уезжаю, Эмма. Знаешь, у меня родился сын. Я должен быть в Санлисе.
Голос его звучал словно бы виновато.
– Я рада за тебя, Херлауг. Ибо в отличие от тебя я не могу поехать к моему сыну.
В интонации слов женщины звучала такая грусть, что Гизелла невольно ощутила жалость. Она что-то слышала, что у рыжей женщины от Роллона был ребенок. Однако рано потерявшая мать и имевшая всю родительскую любовь от отца, Гизелла считала, что нет ничего ужасного, если и сын Эммы будет только с отцом. Но сейчас она почему-то подумала о чувствах Эммы. Но тут блики за окном задвигались, и она смогла даже различить, как один силуэт вплотную приблизился к другому. От любопытства она прижалась лицом к стеклу, пытаясь хоть что-то разглядеть. Вновь зазвучал голос графа:
– Послушай, Птичка, в том, что случилось, нет моей вины. Но все не так уж и плохо. Ведь Ролло сам отказался от тебя, и его брак с Гизеллой – дело решенное. Что бы ты делала, если бы была оставлена всеми? Теперь ты знатная дама и ни в чем не знаешь нужды.
– О, ради самого неба, замолчи! По-твоему, все счастье заключается лишь в мягкой постели и вкусной еде?
– В твоем положении и это немало.
– О, если бы я могла вернуться в Нормандию! – почти вскричала Эмма. – Они все боятся этого, опасаются моего влияния на Ролло, понимают, что я могла бы…
Она вдруг резко умолкла. Какое-то время стояла тишина, потом блики задвигались, шаги приблизились, и Гизелла поняла, что Эмма заметила за окном ее лицо. Она не успела отскочить, как дверь стремительно распахнулась и на пороге появилась разъяренная Эмма. Гизелла еле успела отскочить к охранникам.
– Подслушиваете, ваше высочество? – после недолгой паузы спросила Эмма.
Гизелла с трудом нашла в себе силы ответить:
– Я пришла… Мне желательно переговорить с вами.
Она испытала стыд от того, что ее застали с поличным. С трудом заставила себя держаться с достоинством и даже тогда, когда Эмма, отступив, сухо пригласила ее войти, велела охранникам ждать ее за дверью.