Тогда Ренье вздохнул.
– Моя. Жаль только, что не сын.
Рикуин Верденский даже звякнул эфесом меча. Переглянулся с Эммой. «Как будто у него есть выбор», – говорил его взгляд, а жест, которым он теребил меч, указывал, что, получив надежду, этот спокойный человек так просто бы не отказался от нее.
А потом Ренье протянул руку Эмме. Она подошла, и он пожал ее кисть.
– Благодарю. И простите меня… Простите.
Здесь, вблизи, она явственно заметила, как он болен, слаб, несчастен. И даже ощутила жалость. Но запретила себе сочувствовать. Когда-то она пыталась стать Длинной Шее нежной и покорной супругой. В ответ же познала лишь жестокость и равнодушие. Да и теперь вряд ли Ренье нужна ее жалость, как не нужна и она сама. Все, что его волнует, – это Адель.
Он сделал знак, чтобы его подняли. Велел подвести девочку. И, искажая слова, заговорил. Он-де признает этого ребенка своей законной дочерью и единственной наследницей, так как его сын Гизельберт, ввиду своих пороков и непокорности, не достоин стать герцогом Лотарингии. Все достанется Адели, и, несмотря на то, что по Франкской Правде[24] дочери не должны владеть наследством, он просит своих сеньоров и духовных отцов пойти на эту уступку в виде исключения.
Тут же стал диктовать условия завещания, по которому все его земли, титулы и поместья после смерти Ренье перейдут к его единственному ребенку от второго брака, и если Адель потеряет отца до совершеннолетия, – тут он обвел присутствующих взглядом, и многие из них потупились, так как никто не сомневался в том, что Ренье уже не жилец, – то править от ее имени будет граф Верденский Рикуин при содействии короля Карла Каролинга. А в ближайший день Рождества Христова Адель Лотарингская будет обручена с сыном графа Рикуина Верденского Оттоном в соборе города Стене, и вышеупомянутый Рикуин поклянется блюсти интересы принцессы до тех пор, пока она и ее жених не достигнут возраста, положенного для супружества, и не вступят в управление герцогством.
Ренье говорил тяжело, писец скрипел пером, потом следовала церемония подписей и приложения печатей. О Гизельберте никто не упомянул. Все происходило величественно и медленно, и Эмма поняла, что жизнь ее снова меняется, все возвращается на круги своя, и она наконец-то сможет приобрести достойное положение и почет как мать наследницы Ренье и его супруга. Однако судьба столько раз бросала ее с возвышения в бездну, что она не могла избавиться от невольного страха.
Уже вечером в отведенных ей покоях, беседуя с Эвраром, высказала свои опасения.
– Что, если Гизельберт вмешается? Что, если его жестокость в Белом Колодце выплывет наружу и мы с Герлок опять будем обесчещены и изгнаны?