– Карл Каролинг, Карл Простоватый! – возвел очи горе Ратбод. – Я сам всегда советовал вам держать его сторону и возмущался Гизельбертом за его непонимание, что нам сейчас слабый Каролинг выгоднее всего. Но в Меце я имел долгую беседу с вашим сыном.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Ренье.
– И принц заверил меня, – невозмутимо продолжал Ратбод, – что готов принести вассальную присягу Простоватому.
Ренье в упор глядел на епископа Трирского.
– А что он пообещал тебе, Ратбод? Какое дарение, какую поддержку за помощь? Одно я вижу ясно – Гизельберт сумел в корне изменить твои взгляды.
Ратбод тут же стал заверять герцога, что все его усилия направлены лишь на благо Лотарингии, что, встретившись с принцем, он убедился, что это уже не прежний легкомысленный смутьян, а разумный муж с гибким умом политика, способный идти на компромиссы. Рикуин же наверняка готов во всем прислуживать Каролингу, в котором, кроме громкого имени предков, нет ничего достойного. Даже в своих владениях он не в состоянии навести порядок и рассчитывает на Лотарингию как на союзника в противостоянии с Робертом Парижским.
Ренье спокойно выслушал его.
– Ты сейчас похож на грубую дерюгу, которую опустили в краситель, Ратбод. И краситель – это Гизельберт, который по своему усмотрению изменил цвет такой тряпки, как ты. И мне остается только сожалеть, что я столько лет прислушивался к твоим советам.
Он жестом отослал начавших хихикать слуг.
– Я уже все решил. И я в отличие от тебя не сукно, которое легко меняет цвет в чане с краской. Поэтому остаюсь при прежнем решении. Адель станет моей наследницей. А Гизельберт… Черт с ним!
Эмма едва не кинулась, чтобы расцеловать супруга. Взглянула на Ратбода с откровенным злорадством. И неожиданно осеклась о его насмешливый взгляд.
– Даже если Адель не ваша дочь, Ренье?
У Эммы все похолодело внутри. Вскинула голову.
– Ваше преподобие! Вы оскорбляете меня! Оскорбляете честь моего мужа.
Она резко встала, уронив с колен ступку с травами. Не видела, но чувствовала, как напрягся Ренье. «Боже Всемилостивый, что известно этому брюхатому попу?»
Но Ратбод стал посмеиваться, разводить руками. Ренье с Эммой виднее, чья кровь течет в жилах их наследницы. Он же совсем не против обручить Адель с Оттоном Верденским в светлый праздник Рождества Христова. И если его долг как канцлера разрешить последние сомнения, то это вовсе не означает, что он собирался воспротивиться их воле. Говорил улыбаясь, но его заплывшие глазки так и бегали по сторонам.
Ратбод вскоре откланялся. Эмма встретилась взглядом с Ренье. Выдержала его, гордо вскинув голову. Нет, она была полна решимости отстаивать права дочери до конца. На какой-то миг даже сама уверовала, что ее Герлок от Длинной Шеи. И совсем не собиралась терять то, что вернула: положение герцогини, право, какое она имела на этот титул благодаря браку с Ренье, почет и уважение, какое она ощутила после прозябания в Арденнах. Она нашла, что ей нравится ощущение власти. Уважение и слава, так неожиданно возвращенные ей, погашали ее обиды и рубцевали старые раны, согревали душу, как подогретое вино. И она не собиралась больше смиряться под ударами судьбы.