– Ролло… Ныне ведь святая ночь… Это грешно…
Но Эмма уже уступала. Он расстегнул ее ворот, и по ее телу прошла дрожь, когда его рука коснулась ее груди. Эта крепкая рука, которая ласкала ее грудь, отняла у нее последние силы к сопротивлению. Да и зачем было сопротивляться? Разве она не мечтала об этом мгновении, даже когда мрак и отчаяние захлестывали ее. Он и она… Немыслимо! И тем не менее, словно впервые за все эти годы, Эмма почувствовала, что она молода, почувствовала нетерпеливое желание жить и любить. И наслаждаться.
Ее словно закружил какой-то вихрь, исчезло все реальное, забылось то холодное равнодушие к собственному телу, что таилось в ней после насилия людьми Гизельберта. Призраки, бередившие ее душу, пропали. Сейчас в целом мире для нее существовал только он, и она сама потянулась к нему, обняла, запустив пальцы в его волосы, ответила на поцелуй с такой же страстью, как и его страсть.
Жаркая волна поднялась из глубин ее души, сметая все преграды, заставляя ни о чем не думать. Она перестала воспринимать окружающее, полностью отдавшись восторгу, который вызывали в ней его ладони, ласкавшие ее под одеждой. Они лежали бог весть где, среди мрака, на сброшенных плащах, и когда Ролло расшнуровал ее платье и стал целовать ее шею, грудь, живот, она тихо застонала, изгибаясь под его губами. Он на миг застыл, зачарованный ее ожившей чувствительностью.
– Эмма…
– Будь со мной, – зашептала она и с обычной для нее дерзкой мольбой потянула его к себе.
Он слабо различал во мраке блеск ее глаз, чувствовал под рукой биение ее сердца. И она застонала, когда он вошел в нее.
– Да, – прошептала она. – О да!
Она непроизвольно двинулась ему навстречу. И он погрузился в нее, отдавая и беря. Отдавая без остатка и беря ее всю целиком. Это было как бред, как лихорадка, как безумие. Но до чего же это было великолепно!..
Потом они лежали, не в силах пошевелиться, не произнося ни слова, слишком восхищенные и счастливые, чтобы говорить. Эмма словно заново различила темные силуэты толстых балок, сероватый свет, льющийся сквозь щели в полу, гул голосов из нефа. Они были в соборе, в божьем храме, во все той же рождественской ночи, которая пообещала и преподнесла ей самое большое чудо в жизни. Эмма словно с удивлением замечала убогость их обиталища любви, холод, свою измятую, запыленную одежду. Как по-варварски это было, но как прекрасно!..
Ролло словно прочитал ее мысли:
– У нас все не по традиции – но всегда отменно. Помнишь, тогда, зимой в лесу, когда мы зачали Гийома?
«Или в книгохранилище, после чего появилась Герлок».