Многие годы я никому не рассказывала о пережитом ощущении. У меня было смешанное чувство радости, страха и того, что я заглянула в нечто запредельное, о чем не нужно рассказывать. Боялась я и того, что никто мне не поверит. Первый, кто услышал мой рассказ, был Н. К., в Женеве.
Долгий постельный режим привел к тому, что я читала с утра до ночи. Это было мое основное развлечение.
Библиотека в нашем доме была прекрасная, еще дедом и бабушкой собираемая, поэтому аппетит свой я утоляла постоянно и с огромной пользой.
И еще, когда мне было лет четырнадцать, помню, что стали меня одолевать мысли о поиске своей второй половины. Особенно о том, что должен где-то существовать именно "живой" человек, который меня спасет и защитит. Я не была церковным ребенком, молилась, но в храм ходила редко, а вера в Бога пришла гораздо позже. Может быть, под воздействием книг, музыки, театра, атмосферы, волнующей и будоражащей воображение, - это были девичьи мечты о "прекрасном принце"? Но, как ни странно, сейчас я могу сказать о них как о подсознательном и вполне реальном ожидании такого "принца". Тогда мне казалось, что поиск бессмыслен и космичен. Я часто совершала одинокие прогулки по берегу Финского залива, гуляла по самому прекрасному городу в мире, любила смотреть в ночное бездонное небо, когда ты кажешься себе песчинкой в пугающей галактике. Мне всегда было хорошо одной и было хорошо в городе на Неве; даже осенние наводнения, ветер, дождь и длинные темные месяцы, переходящие в белые ночи, вполне соответствовали моей натуре. Нервозность и беспокойство атмосферы Питера, красота особенная, трагическая, не похожая на венецианскую. У меня в Ленинграде было много встреч и ненужных, плохих ошибок, от которых костенеет душа и теряется надежда.
Но, возвращаясь к юности, еще не покрытой коростой, предчувствие, что когда-нибудь я встречу свою половинку и мы будем как одно целое, у меня всегда теплилось. В жизни любовь и смерть приходят неожиданно. У меня это случилось в момент моего забытийного отчаяния от осознания невозможности такой встречи.
И вот, в канун 2000 года, раздался телефонный звонок и голос дорогого мне человека сказал, чтобы я открыла "Брокгауз и Эфрон" и прочла бы фригийское сказание о Филемоне и Бавкиде: "В прекрасно обработанном Овидием фригийском сказании благочестивая чета старых супругов радушно приняла, посетивших их в образе утомленных спутников Зевса и Гермеса. Остальные жители этой страны обошлись с ними негостеприимно. Тогда в наказание за это Боги затопили эту местность, но хижина Филемона и Бавкиды осталась невредимой и, более того, была обращена в роскошный храм. По желанию испуганных супругов Боги сделали их жрецами этого храма и послали им в награду одновременную смерть - они были превращены в деревья: Филемон - в дуб, а Бавкида - в липу".